Бешенство

Герритсен Тесс

А где же Фил Дорр?

Бигелоу оглядел зал в поисках товарища, зная, что тот должен быть здесь. Всего три дня назад они вместе выпивали в клубе, вполголоса обсуждали старых партнеров по покеру — Ангуса, Гарри и Стена Маки. Все трое уже покойники, остались только Фил и Бигелоу. А вдвоем за покер и садиться не стоит, сказал Фил. Он собирался сунуть колоду карт в гроб Ангусу — вроде прощального подарка, чтобы тот как следует поиграл в покер на небесах. «Интересно, будет ли возражать семья? — размышлял он. — Может, они посчитают, что такой дешевый

сувенир выглядит недостойно на атласной обивке?» Тогда они грустно посмеялись над этим, пропустив еще по стаканчику тоника. Черт, сказал Фил, я все равно это сделаю, Ангусу бы понравилось.

Но Фил со своей колодой сегодня не появился.

Анна Валентайн бочком прошла в его ряд и села на соседнее место. Ее лицо было до абсурда густо напудрено — попытка скрыть возраст лишь подчеркивала каждую морщинку. Еще одна рыскающая вдовушка. Джеймс был окружен ими. В другой раз он попытался бы избежать разговора с нею, опасаясь, что Анна с ее ограниченным умишком усмотрит в этом признаки заинтересованности. Но поговорить ни с кем другим он сейчас не мог.

Склонившись к ней, Джеймс вполголоса спросил:

— А где Фил?

Анна посмотрела на него, словно удивившись, что он заговорил:

— Что?

— Фил Дорр. Он должен был прийти сюда.

— Я так понимаю, он неважно себя чувствует.

— А что с ним такое?

— Не знаю. Два дня назад он отказался пойти в театр. Сказал, что с глазами у него нехорошо.

— Мне он этого не говорил.

— Он заметил это лишь на прошлой неделе. Собирался сходить к врачу. — Анна вздохнула и уставилась вперед, на гроб. — Ужасно, не правда ли, как все разваливается. Наши глаза, наши суставы, наш слух. Я сегодня поняла, что у меня изменился голос, я этого не замечала. Посмотрела видеозапись нашей поездки в Фэнл-холл, и поразилась, что у меня такой старый голос. А ведь я не чувствую себя старой, Джимми. Я уже не узнаю себя в зеркале…

Она снова вздохнула. Слеза сбежала по ее щеке, оставляя дорожку на толстом слое пудры. Она вытерла ее, оставив бледное пятно. «Фила беспокоили глаза».

Бигелоу сидел, размышляя над этим, а вереница скорбящих тянулась мимо гроба, поскрипывали кресла, и слышалось бормотание:

«А помните, как Ангус…», «Поверить не могу, что он ушел…», «Говорят, это что-то вроде удара…», «Нет, а я слышал другое…» Бигелоу резко поднялся.

— Вы не останетесь на службу? — удивилась Анна.

— Я… Мне надо кое с кем поговорить, — объяснил он, выбираясь в проход.

Джеймсу показалось, что она окликнула его, но оборачиваться он не стал, а прямиком пошел к выходу.

Сперва он заехал к Филу — тот жил через несколько домов от Бигелоу. Дверь была заперта, на звонок никто не ответил. Джеймс постоял на крыльце, заглядывая в окошко, но смог разглядеть лишь прихожую с маленьким столиком из вишни и медную подставку для зонтов. Одинокий ботинок валялся на полу — это показалось Бигелоу странным. Подозрительным. Фил всегда был таким аккуратистом.

Возвращаясь к садовой калитке, он заметил, что почтовый ящик

переполнен. Такого за Филом тоже не водилось.

«Его беспокоили глаза».

Бигелоу снова залез в машину и пропетлял километр до клиники Казаркин Холм. Когда он добрался до регистратуры, у него взмокли ладони, а пульс барабанил вовсю.

Администратор не заметила его появления — она была слишком занята болтовней по телефону.

Он постучал в окошко.

— Мне надо к доктору Валленбергу.

— Одну минуту, — отозвалась она.

С нарастающим раздражением он наблюдал за тем, как она отвернулась и зашлепала по клавишам, продолжая говорить по телефону — что-то насчет совместных страховых платежей и утвержденных сумм.

— Это важно! — сказал он. — Мне нужно знать, что случилось с Филом Дорром.

— Сэр, я говорю по телефону.

— Фил тоже болен, да? У него проблемы с глазами.

— Вам нужно поговорить с его доктором.

— Тогда пропустите меня к доктору Валленбергу.

— У него обед.

— Когда он вернется? Когда?

— Сэр, успокойтесь, пожалуйста…

Просунув руку в окошко, он нажал кнопку разъединения на ее телефоне.

— Я должен попасть к доктору Валленбергу!

Она откатилась на стуле от окошка, оказавшись вне досягаемости. Из картотеки вышли еще две женщины. И теперь все три глазели на него — психа, беснующегося в вестибюле.

Дверь открылась, и появился один из врачей. Крупный черный мужчина башней навис над Бигелоу. Его именная бирка гласила: «Роберт Брэйс, врач».

— Сэр, какие трудности?

— Мне надо видеть Валленберга.

— Его сейчас нет в здании.

— Тогда скажите мне, что стряслось с Филом.

— С кем?

— Вы его знаете! Фил Дорр! Сказали, что он болен — что-то с глазами. Он в больнице?

— Сэр, давайте вы присядете, а эти дамы пока поищут карту…

— Не желаю я сидеть! Я просто хочу знать, у него то же самое, что было у Ангуса и у Стена Маки?

Входная дверь открылась, появилась пациентка. Увидев пылающее лицо Бигелоу, она застыла, словно почувствовала, что ситуация накалена.

— Почему бы нам не поговорить у меня в кабинете? — предложил доктор Брэйс голосом тихим и спокойным. Он протянул руку Бигелоу. — Это прямо по коридору.

Бигелоу поглядел на широкую, неожиданно светлую ладонь, прочерченную широкой темной линией жизни. Он поднял глаза на доктора.

— Я просто хочу знать, — тихо проговорил он.

— Знать что, сэр?

— Я тоже заболею, как и другие?

Доктор покачал головой — это было не ответом на вопрос, а выражением недоумения.

— С чего вы должны заболеть?

— Они сказали, что никакого риска нет… Сказали, что операция безопасна. Но потом заболел Маки, и…

— Сэр, я не знаю господина Маки.

Бигелоу посмотрел на регистраторшу.

— Вы помните Стена Маки. Скажите, что помните Стена!

— Конечно, господин Бигелоу, — ответила она. — Нам было так жаль, когда он ушел.

— А теперь ушел и Фил, да? Я остался один?