Бешеные горы
Шрифт:
— Мы знаем, что он учится где-то в Санкт-Петербурге, — попытался помочь ему Дымков. — Не помните, может, он сказал что-нибудь о том, где именно учится?
Ивченко наморщил переносицу. Дымков и Свистунов с надеждой уставились на него, затаили дыхание.
— Не помню, — сожалеюще покачал головой Ивченко. — Кажется, да, про учебу он что-то сказал… Нет, это соседка его спросила, Сона. А он… Он как-то неясно ответил, так, что и понять было нельзя, учится он или нет. Нет, ничего не могу сказать. Извините…
— Вам не за что извиняться,
— Конечно! — вскинул голову Ивченко.
— А что, Алексей Петрович, — спросил Свистунов, — вещи его вы не разглядели?
— Вещи? — снова наморщил переносицу Ивченко. — А какие у него были вещи? Сумка с ноутбуком при себе, и еще одна сумка, спортивная, небольшая такая. Обычные вещи, как у всех.
— Да, как у всех, — поддержал его Дымков. — А может, вы видели, что лежит в спортивной сумке?
Ивченко начал было морщить переносицу, но вдруг его взгляд просветлел.
— Ну да, видел! Мельком, правда, когда он еду доставал.
— И что вы видели? — вкрадчиво спросил Дымков. — Вспомните, не торопитесь. Это очень важно.
— Да я и видел-то только термос, — не очень уверенно сказал Ивченко. — Он сверху лежал.
— Термос? — спросил Дымков, переглянувшись со Свистуновым.
— Да, железный такой. Знаете, какие сейчас делают? Типа из нержавейки.
— Какой емкости?
— Литра на два, примерно.
— Вы уверены, что это был термос? — спросил Дымков. — Может, какой-нибудь другой предмет?
— Ну, не знаю, — смешался под его пристальным взглядом Ивченко. — Целиком-то я его не видел. Так, боковину только. На термос похоже, металлический…
— А чай или кофе он из него пил? — спросил Свистунов.
— Нет, — уверенно ответил Ивченко. — Точно не пил, я бы запомнил. Он пил только колу из бутылки, а чай или кофе не пил вообще. Жарко было, понимаете, а от чая только потеешь…
— Ясно, — сказал Дымков. — Что еще было в сумке, не помните?
Ивченко старательно помучил переносицу.
— Нет, — проговорил он виновато, — не помню.
— Ладно, — сказал Дымков. — Больше мы вас не задерживаем. Вы нам очень помогли, Алексей Петрович.
— Да чем я помог-то? — поднимаясь, удивился гость.
— Помогли, — заверил майора Дымков. — Всего хорошего. И помните: все, о чем мы здесь говорили, должно остаться между нами.
— Ну, понятно, товарищ полковник! Разрешите идти?
— Идите. Вот пропуск. Отдадите внизу.
— Спасибо… До свидания.
Когда за Ивченко закрылась дверь, Дымков возбужденно припал к компьютеру, открыл фотографию Алихана Нагаева, где он позировал с баллоном.
— Похоже на термос, — сказал он. — А, Леша, похоже?
— Если головки распылителя не видеть, то очень, — подтвердил Свистунов. — Почти один в один…
— И литраж совпадает, — закончил Дымков. — Литра на два,
У Свистунова зазвонил мобильный. Он выхватил его из кармана, взглянул на дисплей.
— А вот и новости, товарищ полковник… Слушаю тебя, Ахмед, внимательно!
Глава 25
— Понял, понял, — говорил майор Хасанов в трубку, кивая, как будто собеседник мог видеть его. — Все понял, дорогой, спасибо тебе.
Он отключил телефон, бережно уложил в карман: дорогущий смартфон заслуживал к себе особого внимания.
— Ну? — с надеждой уставился на него Борман.
— Значит, так, — неторопливо начал Резван. — Дядя этого Супьяна живет в Аргуне. Там у него бизнес, свой кирпичный завод. Дом на окраине, недалеко от завода. Место тихое, почти глухое.
— Думаешь, есть смысл тряхнуть этого дядю? — спросил Борман.
Резван пожал плечами:
— В нашем положении выбирать не приходится.
— Это верно, — вздохнул Борман.
— Он может ничего не знать о делах племянника, — заметила Алиса.
— Как сказать, — не согласился Резван. — Родители Супьяна погибли на фугасной мине, когда ему было два года. Он их не помнит, скорее всего. Дядя вырастил его, воспитал. Он ему как отец. А у нас не принято скрывать от отцов свои дела.
— Даже нехорошие? — пошутил Борман.
— Даже нехорошие, — серьезно ответил Резван.
— Ладно, — сказала Алиса, — что ты предлагаешь?
Майор Хасанов помолчал, собираясь с мыслями. Борман и Алиса терпеливо ждали, глядя на него с двух сторон.
Они по-прежнему располагались в палатке командира части подполковника Орловского. Самого подполковника не было, отлучился по делам.
Целый день прошел, в сущности, впустую. Связники, которых старательно тормошил майор Хасанов, ничего полезного сообщить не смогли. Никто не слыхал о двух плененных спецназовцах. О взрыве в горах слышали, да, знали даже о гибели группы боевиков в Карачое. Но куда делись Бурый с Калмыком, никто понятия не имел.
Резван напрасно терзал телефон, выбивая хотя бы крохи информации. Все было тщетно. Он каждый раз словно натыкался на глухую стену. Пленники как в воду канули. Отчаявшись, Резван даже высказал предположение, что Бурый и Калмык погибли, а тела их брошены в какой-нибудь пещере. Но это предположение встретило такой яростный отпор со стороны Бормана и особенно Алисы, что Резван мигом о нем забыл и снова взялся за телефон. Но то были напрасные потуги.
И только информация, полученная из Москвы, дала надежду на возможность начать поиски в более-менее определенном направлении. Правда, чем мог помочь здесь дядя Супьяна Тангиева, спецназовцы пока не знали. Но все же это был хоть какой-то путь.