Бесконечное лето: Второй шанс
Шрифт:
[2] перепросмотр — техника работы с собственным сознанием, описанная у Карлоса Кастанеды, при которой надо вспоминать травмирующие ситуации своей жизни. Кастанеда описывает несколько техник перепросмотра. Вообще говоря, психоанализ Фрейда и христианская исповедь это тоже перепросмотр, но в последнем случае сама суть метода извращена до противоположного.
[3] си — исп. "si" — да.
[4] Команданте в испаноязычных странах Латинской Америки соответствует майору.
День 5,
Внутри Виола заканчивала обследование смурного Шурика. Тот, весь помятый, сидел на кушетке и ни надетая на голову сетчатая шапочка, ни глухие тёмные очки на глазах, ни наушники не могли скрыть характерные покраснения на висках[1]. Стоящий на столе открытый чемоданчик дефибрилятора[2] не оставлял сомнений о том, как гомунукла потчует душевные скорби. Мы скормненько примостились в сторонке.
Виола ещё какое-то время тыкала в экран своего планшета, из под очков, надетых на Шурика проскакивали разноцветные вспышки, сам он время от времени вздрагивал. Наконец Виола удовлетворённо кивнула и сняла с несчастного всю эту энцефалографическую сбрую, вполне узнаваемую даже в комморраговском исполнении, вручила пакетик с таблетками и строгий наказ: немедленно отправляться в свой домик, где эти таблетки принять и ложиться баиньки.
— Можешь, конечно, пойти гулять, но я не могу гарантировать, что через пол часа ты не задрыхнешь прямо там, где будешь стоять.
— Угу… — ответил смурной Шурик и убрёл.
— Так, теперь вы… — произнесла гомунукла, задумчиво вертя в руках электроды дефибрилятора. — Сами договорились, или нужна помощь?
Мы принялись с жаром убеждать, что да, договорились.
— Ладно, пока поверю, — с явным сожалением произнесла Виола и убрала прибор-мозгоправ в один из многочисленных шкафов.
— А вы и правда ему электрошок дефибрилятором делали? — я не мог сдержать любопытство.
Ответила гомунукла с явным воодушевлением:
— Прекрасный прибор! Им вообще можно перезапустить любую систему в организме! Мозги, сердце, лёгкие, перестальтику кишечника, даже импотенцию за пару сеансов лечит, а простатит за три. Главное знать, куда и сколько прикладывать.
— Но там же 4000 вольт минимум! — возмутился я. — Так ведь и глазки могут выскочить!
— Ну и что? Их вправить — пара пустяков. А Шурке так вообще на пользу пошло, зрение само в норму встало.
Алиса судорожно сглотнула, но комментировать не решилась. Тем более, что ей первой предстояло пообщаться с местным лагерным медиком. Тут, впрочем, всё прошло без зверств: Виола просто считала данные с той шины, которую носила Алиса, на свой планшет и, после вдумчивого изучения, выдала вердикт:
— Придётся по ходить в этом до завтра, а сразу после завтрака ко мне! Будем суставы разрабатывать. И не пугайся ты так! Это тебе не после месяца в гипсе! Да и я, не то же самое, что ваши местные коновалы!
Вот последнее-то меня и напрягало. Алису тоже. Особенно после откровений про глазки Шурика. Но мы синхронно решили промолчать. От греха по дальше.
Со мной так вообще всё получилось быстро и просто: Виола посмотрела
— Ладно, так и быть, отдыхай сегодня весь день. А то знаю я Ольгу, ей бы только кого-нибудь к чему-нибудь припахать.
Ну а тут, как говорится, не поминай Злого всуе, придёт ведь. И как раз, когда Виола заканчивала выписывание справок, в медпункт заявилась наша вожатая.
— Так, — заявила она с порога, — Двачевская пока в гипсе…
— Если бы это был пошлый гипс, — елейным голоском прокомментировала гомунукла, — она бы сейчас лежала под тройной дозой морфия и всё равно выла от боли. И продолжалось бы это минимум месяц. Но это если бы найти очень хорошего хирурга. Я знаю пару таких в Москве. Один работает в ГРУ, второй… короче, тебе достучаться до него будет ещё труднее.
— А ты?
— Надоело работать методами, узнав о которых доктор Менгеле[3] побежит сдавать меня в Нюрбергский трибунал. Но кто ж знал-то, что сопровождать группу ГРУ на выезде спокойнее, чем приглядывать здесь за пионерами!
— Ладно, Два Че… вская ещё болеет. А Персу…
— Вот! — гомунукла поставила на моей справке финальную печать и сунула её под нос вожатой.
— Виола! — возмутилась Ольга Дмитриевна.
— Оля! Кто из нас врач?
Вожатая заткнулась, но всё равно смотрела на врачиху с сомнением.
— Вот и не мешай мне спасать тебя от тюрьмы.
Ольга Дмитриевна какое-то время сверлила гомунуклу взглядом, но в конце концов сдалась:
— Ладно, тебе виднее. Но на сегодняшний костёр…
— Ха! Как будто кто-то сможет их удержать. Но чтобы потом не пришлось нести их обратно на руках, до ужина их не трогай.
На это вожатая только гордо фыркнула и удалилась. А я уточнил:
— Всё так плохо?
— Да нет… наверное, — отмахнулась гомунукла. — Но чтобы вечернее мероприятие было вам не в тягость, сейчас лучше не напрягаться. Всё! Идите! У меня и без вас дел хватает.
Не то, чтобы я хотел задерживаться, но не задать вопрос не мог:
— А вы и правда работали с нашим ГРУ?
— Правда, правда. И, кстати, они очень активно лазают в Паутину[4]. А подробности при случае спрашивай у Одноглазого. Всё, идите наконец.
Алиса горела любопытством, но я предпочёл не раздражать лишний раз гомунуклу и утащил Два Че на свежий воздух. И как только мы вышли, она тут же набросилась на меня с вопросом:
— Ну, теперь рассказывай, что опять не так?
Я задумался. Что конкретно рассказывать? Нет, то, что я расскажу ей всё — не вопрос. Но что рассказывать вотпрямщаз? Учитывая что эта химера мне нужна, прежде всего для того, чтобы сохранить саму Алису, но держится эта химера большей частью на иллюзиях тех, кто её населяет. И любая неосторожная мысль может наделать тут делов больше, чем рота буйных Шуриков с титановыми ломами. Алиса же восприняла мою задумчивость как нежелание делиться информацией и уже начала рассуждать на тему, что если я не хочу ей говорить…