Бесконечное лето: Второй шанс
Шрифт:
— …конкретно говорила? — с ехидцей и насмешкой вопрошала Алиса.
— А кто за ним бегает, все последние дни?
— А тебе-то какое дело? И вообще, ты что? Завидуешь?
— Я твоя лучшая подруга! И я должна…
— Да-да-да! Я уже слышала. Открыть глаза и всё такое. Только я и сама вижу…
— Да ничего ты не видишь! Втюрилась как последняя дура! А он такой же как и все и…
— Это я тоже уже слышала. Только ответь мне, подруга, — последнее слово было произнесено с явной долей сарказма, — почему ты что-то там должна? Откуда ты знаешь что-то про него, если ни разу с ним даже не разговаривала? Что и как ты собираешься мне показать?
Этот момент показался
— Что за шум, а драки нету?
При этом моя рука, в которой я держал Искру Сомнения оказалась внутри ауры нашей нурглитки, а все её защиты были сконцентрированы в сторону пионерского костра и подруги, с которой она отчаянно ругалась. Защита, дарованная Добрым Дедушкой, просто не заметила моей маленькой диверсии и я, лёгким усилием воли, протолкнул дар Меняющего Пути Лене прямо в сердце. В конструктах Доброго Дедушки нет вариантов, нет свободы, нет возможностей. Нет игры и азарта. Только жёсткое следование предписанным планам и процедурам, жёсткое соответствие догмам, за пределами которых нет ничего. Искра Сомнения высвечивает ту самую Тьму Внешнюю, в которой лежит всё, что не попало в эти самые планы, догмы и предписания. Показывает возможности и тем самым порождает сомнения. И этот мощный удар был нанесён по конструктам Доброго Дедушки изнутри, из самого сердца его верной последовательницы. А снаружи давило пламя Пионерского Костра. Такого напора конструкты Хозяина Гниющего Сада не выдержали и рухнули. И Лена, которая собиралась дать гневную отповедь на глупые вопросы своей подруги, вдруг запнулась. Те абсолютно и единственно верные ответы и решения, которые она собиралась провозгласить, вдруг оказались всего лишь вариантом, одним из многих, возможным выбором, который ещё следовало обосновать. А без подпитки со стороны конструктов Гниющего Сада, все привычные обоснования вдруг стали не столь очевидными, а то и вообще — о ужас! — сомнительными.
Два Че заметила резкое изменение в настроениях оппонентки и совершенно справедливо связала их со мной. Вот только выводы сделала неправильные. Она нехорошо прищурившись посмотрела в мою сторону и заявила:
— Да вот, требует чтобы я немедленно организовала для тебя свидание с ней тет-а-тет в очень приватной обстановке.
— А на… в смысле, зачем?
— Как зачем? Чтобы скормить тебе несколько грязных намёков. Если ты поведёшься, она выбежит с воплями: "Насилуют!", а если нет — заявит что ты ни на что не годный слюнтяй!
Значит, Два Че меня ещё не списала?! Подозревает, что я сорвался, опасается, но готова выслушать объяснения! Ура! Она мне верит! А вот Лену уже несло:
— Не всем же быть такими давалками, как ты!
Это даже не гол в свои ворота. Это забить себя мяч и тут же расшибить лоб о штангу, для верности. Объяснить такое я могу только тем, что конструкты Гниющего Сада в её ауре оказались разорваны в клочья и она выдавала теперь не полноценные логические конструкции, а куски алгоритмов, те, что первыми попались ей в образовавшемся хаосе. Реакция Алисы оказалась предсказуемой:
— Знаешь, подруга, ты как нибудь сама попробуй делать всё то, что ты мне советовала. Если, конечно, кто-то обратит на тебя внимание. Без моей помощи.
Сказав это, Два Че резко развернулась и, схватив меня за руку, утащила в лес, в сторонку от общего веселья. Там, едва мы отошли за деревья, она схватила меня загрудки, резко приложила к сосновому стволу и яростно глядя в глаза спросила:
— Ну? Ты обещал!
— И я держу слово! — ответил я максимально серьёзно.
— Тогда что
— Мне помогли.
— Кто? И хватит юлить и тянуть! Рассказывай всё! Сейчас!
— Хорошо. Это похоже на бред…
— Всё твоё колдовство это бред. Но оно работает. Рассказывай!
— Я уже говорил, что Лена не самостоятельна…
— Да. Какие-то там силы…
— В общем, сила, которая управляет ей не приемлет сомнений. Только догмы, правила всякие…
— Точно! Как будто ты её всю жизнь знал. Ну и при чём это?
— Есть же и другие силы. Сила враждебная этой, дала мне… Ну… некоторый конструкт… Не материальный. И я вбросил это ей в ауру. В результате она стала сомневаться.
— В чём?
— Вообще, в принципе. Ты ей задала вопрос и она вдруг увидела, что кроме её догм есть ещё что-то. Если бы не это, она бы не ляпнула то, что ляпнула.
— А в общем-то и к лучшему, — уже спокойным голосом сказала Два Че, ослабив свою хватку. — Знаешь, она никогда не была настоящей подругой. Всегда делала что-то исподтишка. Ссорила меня со всеми, какие-то подставы выдумывала. Пусть теперь катится сама, куда хочет.
Смешно. Потому что вот именно сейчас Лена сама нуждалась в помощи. И без этой помощи она вполне могла отправиться прямой дорожкой к своему хозяину. А я этого не хотел. Не знаю что будет позже, но если удастся сегодня вырвать ещё одну душу из лап Доброго Дедушки, это будет большая победа! Поэтому я и сказал Алисе:
— Ещё ничего не кончено. Надо проследить, чтобы она не удавилась или не утопилась.
— А тебе-то какое дело? — спросила Два Че с нотками ревности в голосе.
— А что ты будешь чувствовать, если её завтра достанут из-под дебаркадера на лодочной станции?
— Ты серьёзно?
— Абсолютно. Мне она неприятна, но её смерти я не хочу. Особенно такой, в таком состоянии.
— Тогда пошли! — решительно заявила Два Че.
У костра Лены уже нет. Быстро выясняю, что её любимое место — Ближний остров, который мерах в двухстах от берега и куда девочки сегодня плавали за земляникой. Лена регулярно таскается туда, чтобы побыть одной. Бежим к лодочной станции. Все лодки на месте. И тут я замечаю фигуру на дебаркадере. Лена развязывает свой пионерский галстук и не глядя отпускает его по ветру. И тут же начинает сама падать. Неестественно прямая, про такое говорят: "Словно жердь проглотила.". Всплеска я уже не слышу, потому что сам с разбега лечу в воду.
Через минуту мы все трое сидим на дебаркадере и тяжело дышим. А Лена ещё и откашливается, рыдает и сквозь рыдания вопрошает: "Зачем! Ведь я никому не нужна!". И я начинаю звучать. Я говорю что она нужна своим родителям, что они её любят и без неё им жизни уже не будет. Что у неё есть подруга, которой она, Лена, дорога просто потому, что она есть. Что по земле где-то ходит человек, для которого она дороже самой жизни и они обязательно встретятся! Нельзя же бросать этого человека здесь одного! Я ещё много чего говорил и от моих слов в сердце бывшей нурглитки из Искры Сомнения стала разгораться Звезда Надежды. Я бы и ещё говорил, ибо Семёна несло, но меня прервал строгий голос вожатой:
— Ну и что тут происходит?
Ответ дала неизвестно откуда взявшаяся тут же Виола. Она ехидным голосом прокомментировала:
— Ничего страшного. Всего-то попытка суицида.
Дождавшись пока вожатая осознает и побледнеет, она, всё тем же ехидным голосом продолжила:
— Да ты, Оль, не нервничай. Ребята на полном самообеспечении. Сами доводят, сами вытаскивают, сами психотерапию проводят. Так что когда доведут тебя…
— Ладно, хватит уже! — рыкнула вожатая. — Что с ними делать-то?