Бесконечность любви, бесконечность печали

Батракова Наталья Николаевна

Однако когда Юрий достиг цели, их роман по его инициативе постепенно стал сходить на нет: мол, жена получила повышение, надо думать о ее репутации, да и здоровье шалит. И то, и другое было правдой: супруга Обухова недавно заняла пост директора школы, а сам любовник, набрав за годы их связи почти сорок лиш­них килограммов, уже не тянул на героя ее романа - трусил, до испарины на лбу боялся, как бы жена не прознала об их не только служебных отношениях.

Но и Людмила Семеновна не слишком убивалась из-за отвер­женной любви. Главное - она всегда могла рассчитывать на взаи­мовыгодные отношения и благодарность Обухова. И вот здесь Ба- лай настигло разочарование: Юрий совсем обнаглел, и с каждым разом пропихнуть своего

протеже на хлебную должность ей сто­ило все дороже. И морально, и материально. И доводы придумал - не подкопаешься: закатит глаза, покажет пальцем вверх - и все, разговор окончен. Не станет же она выяснять у тех, кто наверху, так ли это на самом деле.

Ну а год назад, когда жену Обухова избрали депутатом, разго­варивать с ним стало вообще невозможно. Юрия Анисимовича словно подменили. Пресмыкающееся существо, как когда-то окре­стила его про себя Людмила Семеновна, в один миг превратилось в высокомерно-чванливого чинушу, мнящего себя персоной грата.

Все это Балай не только злило, но и заставило задуматься. По сути, они играли в одной команде, и такое явное игнорирование ее шло против всех правил. Значит, есть тому причина. А вдруг кто-то занял ее место в его жизни? Однажды возникнув, эта мысль не отпускала, и вот сегодня нашла подтверждение: у Обухова поя­вилась фаворитка.

Все началось с того, что Людмилу Семеновну попросили при­строить на работу жену одного приезжего депутата, и должность требовалась руководящая. Задача не из легких. Вакансий нет, и просто так кого-то снять или переставить не получится - почти за каждым стоит покровитель. Разве что перевести кого-то на по­вышение, но наверху тоже пальца не всунешь. Значит, надо найти того, кого можно подвинуть вниз.

И Балай такую кандидатуру нашла - Лежнивец. Муж на се­годняшний день - бывший министр, вряд ли сможет помешать. Почему-то она была уверена, что похлопотал за нее в свое время именно супруг. Фамилия дамочки показалась ей тогда знакомой, но значения она этому не придала: мало ли их, примелькавшихся! И поскольку с просьбой пристроить даму на работу обратилось к ней руководство «своей» команды, она перед отпуском и предло жила Обухову такой ход. Каково же было ее удивление, когда, от­дохнув, узнала: подвинули совсем другого человека, а Лежнивец осталась при должности. Выходит, ее по-прежнему кто-то опекает. Но кто?

Первым делом она и задала этот вопрос прямо Обухову, на что тот, покраснев, привычно показал пальцем в небо. Пришлось сми­риться и на время о Лежнивец забыть.

Вспомнилась та, когда вышла статья о профессоре Ладышеве. Надо признаться, читала ее Людмила Семеновна со страхом - боя­лась найти упоминание о себе. Дочитав, успокоилась и неожидан­но подумала о той девице-гинекологе: интересно, где она сейчас? Уж кто-кто, а Балай прекрасно знала, какова ее роль в истории с умершей пациенткой. Тогда влиятельные лица сразу дали по­нять: про гинеколога - ни звука, поскольку она вышла замуж за какую-то шишку и именно в ее интересах расследуется дело. Но почему даже спустя годы об этой женщине ничего не известно? Ушла из медицины? У Людмилы Семеновны настолько отчетливо промелькнули перед глазами те события, что даже вспомнилась девичья фамилия гинеколога, под которой та фигурировала в деле:Гаркалина. И она решила выяснить ее судьбу.

Гаркалина в списках ведомства не значилась, зато Балай вышла на... Лежнивец! Вот это уже крайне интригующе: кто же покрови­тельствует милой дамочке?.. Неужели сам Обухов? У Людмилы Се­меновны даже в глазах потемнело, лихорадочно забилось сердце, сжало виски, закружилась голова, затем последовал уже знако­мый приступ удушья. Пришлось открыть окно, чтобы глотнуть морозного воздуха и остудить эмоции. Нет, быть того не может. бухов - трус и при нынешнем положении жены не рискнет иметь любовницу, да еще ей помогать.

Тем не менее о Гаркалиной-Лежнивец следовало срочно узнать побольше. Стоило задаться такой целью, как буквально на следу­ющий

день встретила эту женщину у палаты Ладышева!

«Любопытно, какие отношения их могут связывать спустя столько лет? Да еще после того, как Валерия Петровна обвинила во всех грехах Ладышева-младшего... А вдруг сердце Ладышева занято вовсе не журналисткой?» - пыталась она сложить паззл, но безответных вопросов стало только больше.

Впрочем, как и проблем. Вскоре Балай поняла: рано порадова­лась тому, что ее фамилия не упомянута в материале Проскури­ной. Лучше бы она вообще не встречалась с ней спустя столько лет! Того и гляди, ее роль в тех событиях вылезет наружу. Меди­цинский мир вовсю обсуждал статью о профессоре. Вспоминали о травле Ладышева-старшего, о неком списке противников, о талантливом сыне, которого по сути выбросили из системы. Не за­были и гинеколога, которой удалось выйти сухой из воды.

А ведь фактически, если бы не Балай, не всплыла бы та давняя история, за которую многим теперь ох как стыдно! Например, бывшему научному руководителю молодого хирурга. Он-то и об­молвился: сын профессора и врач-гинеколог встречались и даже собирались пожениться, но как только все произошло, та сразу вышла замуж за другого.

Какая ушлая дамочка! Логически сопоставив то немногое, что уже узнала о Лежнивец и что помнила из ее прошлого, Балай сразу наткнулась на нестыковки. Например, когда велось рассле­дование, та имела срок беременности, совсем не совпадавший с датой брака. Людмила Семеновна тогда сразу просекла это опыт­ным глазом. Но на то у новобрачных могли быть свои резоны, ее не касавшиеся. Сейчас же эта тема высветилась перед ней в дру­гом ракурсе: а вдруг Лежнивец тогда была беременна от Лады- шева-младшего и скрыла сей факт от законного супруга? Прелю­бопытно будет выяснить. И где ребеночек? Родила ли? В личном деле значится лишь рожденная до брака дочь.

«Хитра, стерва, - отдала должное Лежнивец Балай.
– Осторожна, умна, ни с кем дружбы не водит, не сближается. Не удивительно, что ее участие в той истории фактически никому не ведомо. Вы­шла замуж, сменила фамилию, место работы... И за своего мини­стра выскочила практически сразу после злополучной операции, сопоставляла она даты из личного дела Лежнивец и усмехалась.

Сложно поверить, что встретила она его в тот же день, выйдя из операционной... Значит, и Ладышев, и будущий супруг какое-то время существовали в ее жизни одновременно, и отцом ребенка мог быть как один, так и другой. Не зря ведь научный руководи­тель Ладышева-младшего до последнего считал ее невестой свое­го ученика... Что же получается?»

А получалось, что чаша весов с предположениями об отцовстве склонялась в пользу молодого хирурга. Но что же могло произой­ти с младенцем? Умер при родах? Вряд ли. Для врача-гинеколога, на стороне которого не только коллеги, но и собственный опыт, такое маловероятно. Патология, халатность медперсонала? Тоже странно...

Чем больше размышляла Людмила Семеновна, тем ближе к истине были ее предположения.

Как поступит женщина, которая забеременела не от мужа, но хочет сохранить семью?

Естествен­но, втайне сделает аборт, чтобы все было шито-крыто. А если для аборта уже упущен срок? Или если сам акт беременности поспо­собствовал благоприятному разрешению дела? Тогда женщина дождется родов и уже потом попробует решить проблему.

Сложно объяснить, почему Балай сразу уловила, что в истории беременности и родов Гаркалиной сокрыта тайна. Возможно, по­тому, что сама на ее месте поступила бы точно так же. По каким-то одной ей ведомым знакам Людмила Семеновна поняла: ищи, там спрятано нечто важное, и оно послужит тебе оружием. Зачем ей это оружие, она слабо представляла, но опасность, исходящую от Лежнивец, чувствовала четко: слишком много вдруг стало этой женщины.