Бесконечность любви, бесконечность печали

Батракова Наталья Николаевна

–  И никак нельзя перенести?
– расстроилась хозяйка.
– Грозу пе­реждали бы.

–  Спасибо, я на машине, - Кира схватила сумочку.
– Артем, ты со мной?
– спросила она, по-хозяйски отпирая дверь.
– Можешь остаться, если хочешь. Позвонишь позже. Извините...
– раздалось уже с лестничной площадки.

–  Кира...
– посмотрел ей вслед Артем и тоже стал обуваться.
– Кира, подожди!
– прокричал он в приоткрытую дверь.
– Нина Геор­гиевна, извините, - пробормотал он и выбежал вслед за

девушкой.

Растерянная женщина вышла тоже, приблизилась к лестнично­му пролету, посмотрела вниз, прислушалась: торопливое цоканье девичьих каблучков, мужские спешащие шаги. Лязгнули двери остановившегося на площадке лифта.

–  Ма?! А что ты здесь делаешь?
– раздалось за спиной.
– Случи­лось что?

–  Случилось: гости сбежали, - развела руками Нина Георгиевна.

–  Как сбежали?

–  А вот так, взяли и сбежали!

–  Странно... У меня впечатление, что в последние дни ты точно на вулкан переселилась: ни дня без происшествий, - усмехнулся сын, подойдя к матери.

–  Ты прав, сынок... У самой голова кругом.

–  Немудрено. Ну и что там?
– посмотрел он в глубину лестнич­ных пролетов, откуда все еще доносились звуки шагов. Гулко хлопнула дверь подъезда, стало тихо.
– Мам, может, тебя обворо­вать хотели, а я спугнул воров?
– иронично уточнил он.

–  Я бы могла так подумать, если бы это был не Артем, - повер­нулась к сыну Нина Георгиевна.
– Но все так быстро случилось, так стремительно... Сама ничего не поняла. Прогулялись вместе вдоль Свислочи, успели до грозы в подъезд забежать. Торт они с собой принесли, мы чай пить собирались. И вдруг - убежали!

Похоже, даже Кельвин растерялся, - заметил Вадим застыв­шего в проеме двери пса. Против обыкновения тот не только не выскочил следом за хозяйкой на площадку, но даже тявканьем не огласил гулкое пространство лестничных маршей. Поняв, о ком говорят, пес тут же сорвался с места и, радостно повизгивая, запрыгал у ног хозяйкиного сына.
– Хороший, хороший, - нагнув­шись, потрепал его за холку Вадим, за что его благодарно лизнули в нос.
– Стереги мамку! Хватит стоять, пошли в квартиру. Может, еще передумают, вернутся. Дождь стеной льет: я, пока от машины до подъезда добежал, до нитки промок. У них зонт есть?

–  Не было зонта, в том-то и дело! А я даже предложить не успела. И торт оставили,.. Какое может быть важное дело в такую грозу?

–  Им виднее. Не переживай: не сахарные, не растают, - взял ее за локоть сын и подтолкнул к двери.
– И торт не пропадет, - за­щелкнул он замок.
– Артем - это тот, кого ты отправила учиться в Германию?

–  Ну почему я отправила? Он сам подавал документы, - не согла­силась Нина Георгиевна.

–  А... Ну да. Ты всего лишь пару раз попросила за него друга-профессора во Франкфурте, - расстегивая промокшую под дождем ру­башку, насмешливо откомментировал ее слова сын.

–  А что тут такого? Да, Артем Захарович - мой любимый

ученик. Самый талантливый и трудолюбивый. Кстати, ему предложили дальнейшую учебу и работу в университете! И, заметь, уже без моей протекции! С этим, надеюсь, ты спорить не будешь?

–  Мама, я со всем согласен! И с твоим Артемом тоже, - миролю­биво произнес Вадим.
– Только можно я сначала зайду в душ, пере­оденусь в сухое, а затем мы продолжим разговор? Если ты решишь меня не только тортом, но и чем-то посущественнее накормить, тоже не откажусь: страшно голоден! Заскочил домой, взял кое-ка­кие бумаги, машину поменял: завтра планирую провести весь ра­бочий день в городе, надо выгулять «купешку». И сразу поспешил к тебе: между прочим, мне есть чем с тобой поделиться! Сюрприз!

–  Опять сюрприз...
– притворно вздохнула мать. Судя по тону, у Вадима приятные новости.
– Один сюрприз уже сбежал, правда, торт оставил. Надеюсь, если ты сбежишь, оставишь сюрприз мне?

–  Во-первых, не сбегу. Во-вторых, мой сюрприз - наш, твой и мой. Так что не волнуйся: ты сможешь им пользоваться даже в мое отсутствие!
– продолжил интриговать сын, скрывшись в ванной.

–  Посмотрим, - вслед ему проворчала мать.

Вадим приоткрыл дверь, высунул голову и попросил:

–  Мама, принеси, пожалуйста, одежду. В моем шкафу найдешь... И еще о самом главном забыл тебе сказать: я тебя люблю и очень соскучился!
– спустя секунды разнеслось по коридору.

Скрипнула защелка. На полпути в комнату сына Нина Георги­евна остановилась, оглянулась и улыбнулась.

«Какой же он у меня замечательный! Господи, пошли ему на­конец-то счастье. Забери все, что еще у тебя припасено для меня, и отдай ему, умоляю!
– вздохнула она.
– Сюрприз... Самым желан­ным сюрпризом для меня будет твое счастье, сынок!»

Зайдя в комнату, она открыла дверцу шкафа и едва не ахну­ла: аккуратная стопка одежды, чистое белье, носки. Долгие годы шкаф в комнате сына хранил лишь старые вещи, которые стали ему велики, так как похудел на несколько размеров. Пару лет на­зад по совету Галины она их собрала в большие пакеты и передала в Свято-Елисаветинский монастырь: вдруг кому-то пригодятся? С тех пор полки были пусты. Сын жил отдельно, никогда не оставал­ся ночевать и надобности в личных вещах здесь не испытывал. До тех пор, пока в его жизни не появилась Катя... Но они расстались, а вещи в шкафу появились. Что бы это значило?

«Когда же он успел все это привезти? И как я отвыкла за ним ухаживать, - взволнованно прижав к груди одежду, опустилась на тахту Нина Георгиевна.
– А если он решил с Катей помириться?
– вдруг мелькнула надежда.
– Вот это был бы настоящий сюрприз. А вдруг... Вдруг она на самом деле беременна?
– вспомнила она зво­нок странной женщины, с которой так и не встретилась.
– Господи, сделай так, чтобы Катя была беременна и Вадим об этом узнал!
– закрыв глаза, молитвенно сложила она руки.
– Надо рассказать ему о звонке!»