Бесконечность любви, бесконечность печали
Шрифт:
– И чего не зовут?
– поинтересовалась беременная из очереди у Кати.
– Перерыв себе устроили?
Та пожала плечами. Отвечать не было никакого желания. Хотелось избавиться от этого кошмара, никого не видеть, не слышать, залезть дома под одеяло.
«Это ошибка! Сами сказали: ребенок развивается по сроку, ручки, ножки по возрасту... Это аппарат дал сбой, сломался!.. Конечно, сломался!
– ухватилась она за спасительную мысль.
– А вообще, разве это не нормально, что отправили на консультацию?
– прикрыла она ладонью живот.
– ...Малышка! Ведь сказали, что ты - девочка!
– внезапно осознала она.
– Значит, Марта? Марточка, моя дорогая, моя крошечка! Я никому не дам тебя обидеть!»
Открылась дверь.
– Пойдемте, - позвала доктор, увлекая за собой Катю.
– Скоро время приема закончится, сколько можно ждать!
На возмущенную реплику врач отреагировала спокойно:
– Ждите. Всех примем.
– ...Скажите, а мог случиться сбой с аппаратом?
– с надеждой пролепетала Катя.
– Вполне, - без эмоций в голосе ответила доктор и постучалась в кабинет заведующего.
– Проходите.
– Чего это они к нему поперлись?
– заинтересовалась беременная у двери.
– И УЗИ сам заведующий делал. Точно жалобу накатаю: одни блатные!
– А вы не завидуйте... Врагу такого блата не пожелаешь, - многодетная мать, как наседка, накрыв руками детишек, прижала их к себе.
– Видно, плохо там... Насмотрелась я... Бывало, в истерике из кабинета выходили...
Скандалистка приутихла, попятившись от двери, снова присела на кушетку.
– ...Зря она пропустила ту женщину. Мне одна бабка говорила: нельзя вперед очереди лезть и пропускать никого нельзя, - вдруг стушевавшись, пробормотала она.
– Иначе чужая судьба на твою наложится... Вот и получила то, что не ей предназначено... Тьфу-тьфу!
– Глупости и предрассудки, - не отрываясь от телефона, фыркнула Алина Львовна.
– Если все очереди соблюдать - самое лучшее другим достанется.
Но, видимо, что-то заставило напрячься и ее. Она даже спрятала телефон в сумочку.
Вскоре из кабинета заведующего вышла доктор и на ходу по- шала:
– Следующая.
Спорщицы за приоритет в очереди обменялись взглядами.
– Ну идите, - процедила «модельная».
С видом победительницы очередница скрылась за дверью.
В коридоре остались две женщины, детишки и охранник или личный водитель. Продолжая о чем-то напряженно думать, что было видно по проступившим на лбу поперечным складкам, Алина Львовна посмотрела на часы.
– А знаете... Идите сначала вы, - предложила она неожиданно.
– Я не тороплюсь, а вы по очереди... И дети
– Спасибо, - поблагодарила многодетная мама.
– И не волнуйтесь, я ни ваше счастье, ни горе не заберу. У меня всего своего хватает, - с улыбкой кивнула она на ребятишек...
Кира проснулась около десяти утра, повертелась с боку на бок и, чувствуя растущее раздражение, потянулась за телефоном. Надо позвонить в реанимацию, узнать, как мать. Некрасиво, если никто не будет волноваться.
Трубку долго не снимали. Наконец в ней раздался запыхавшийся голос:
– Реанимация.
– Здравствуйте. Я хотела бы узнать о Бал ай...
– Состояние без изменений. Звоните после двенадцати, - даже не уточнив, кто звонит, протараторила медсестра и сразу дала отбой.
– Что там?
– участливо спросил лежавший рядом Артем.
– Без изменений. После двенадцати позвонить, - повторила Кира слова медсестры.
Внезапно в голове помутилось, к горлу подкатил рвотный ком. Прикрыв рот ладошкой, она соскочила с кровати и понеслась в ванную к унитазу.
Приступ рвоты был неожиданностью - ведь накануне она даже не ужинала. И со сна не сразу поняла, с какой стати ее накрывает спазм за спазмом. Но едва прояснилось сознание, все легко объяснилось: токсикоз.
«Не хватало, чтобы Артем догадался», - корчась над унитазом, раздраженно подумала она.
– Кира? Все в порядке?
– тут же раздалось за дверью.
– Что случилось?
В дверь забарабанили.
– Нормально все, - отходя от очередного, вывернувшего пустые внутренности рвотного позыва, выдавила она, стоя на четвереньках над унитазом.
Неуклюже поднявшись, еле добрела до умывальника, ополоснулась и посмотрела в зеркало: лицо без лица, штрихи да тени, синяки вокруг ввалившихся глаз. Сразу стало жалко себя до слез.
Промокнув лицо полотенцем, Кира отвела взгляд от зеркала, подняла голову и, сложив губы трубочкой, подула вверх.
– Извини, нервы, - объяснила она, проходя мимо обеспокоенного жениха и старясь на него не смотреть.
– Ты плакала?
– заволновался он.
– Да, немножко, - Кира вовремя сообразила, что лучше не отнекиваться: слезы вполне к месту, ведь мама-то в больнице.
– Пойдем чай пить, - предложила она, набросив халат.
Натянув джинсы, Артем послушно пошел следом на кухню, где Кира уже ставила на плиту чайник. Затем она откупорила банку с молотым кофе, понюхала и в наслаждении закрыла глаза. Соскучилась по любимому напитку. В семье Захаревичей кофе пили только растворимый, а она его терпеть не могла. Натуральный у них не в почете: дорогой и невкусный. Это ж сколько молока и сахара надо извести, чтобы его пить!