Бесконечность любви, бесконечность печали

Батракова Наталья Николаевна

–  А теперь быстро и по порядку рассказывай, что здесь произо­шло...

.

..Словно в гипнотическом сне Катя подъехала к 1-й больнице, медленно проследовала вдоль припаркованных по улице Петруся и Бровки машин, но так и не нашла свободного места ни перед женской консультацией, ни перед роддомом. Пришлось заезжать в больничный двор и платить за парковку. С одной стороны, жаль денег, учитывая, что не так давно семья Евсеевых перешла на режим жесткой экономии, а с другой - это даже хорошо: можно подъехать прямо к детскому кардиоцентру, а не топать по жаре и противоположный

угол больничной территории. О том, что вообще-то лучше всего заезжать с Академической, до нее дошло только сейчас. Впрочем, вряд ли в дневное время и там удалось бы быстро припарковаться.

Огибая больничные корпуса, Катя нашла здание детского хи­рургического центра, рядом с которым обнаружилось свободное место, остановилась, заглушила двигатель, но... так и не вышла из машины.

Здесь, внутри своей металлической ракушки, у нее сохраня­лась некая иллюзия защищенности - легкая успокаивающая му­зыка, радующие глаз весенние пейзажи за стеклом. Здесь словно продолжалась та прежняя жизнь, когда в прекрасном настроении она выезжала утром из дома, ни о чем не тревожась, оберегая сон ребенка внутри себя. После же визита в 7-ю больницу в душе по­селился страх перед реальностью, существовавшей за пределами машины. А если вдруг подтвердится диагноз, что тогда?

«Нет, это ошибка, - как мантру, мысленно твердила она.
– И лучше быстрее убедиться, что это ошибка. Чтобы успокоиться и забыть, - уговаривала она себя покинуть автомобиль.
– Иди, не бойся. У самой сердце, как у зайца, колотится, а ребенку каково? Ему ведь все это передается. Не волнуйся, малышка, все будет хо­рошо, - приложила она руку к животу.
– Это мама - трусиха. Сейчас она пойдет к дядям в белых халатах, и те скажут: у нас полный по­рядок с сердечком. Так что спи, моя девочка, а мама пошла».

Приоткрыв дверцу, Катя высунула обутую в мокасин ногу и едва не угодила в подсыхающее месиво из грязи и мелкого мусора, прибитое накануне грозой к бордюру. Реальность за пределами авто сразу подала недобрый знак.

«Чушь! Только вперед!» - пресекла она дурные мысли, отыска­ла взглядом небольшую асфальтированную возвышенность, пе­ренесла на нее ногу, прихватила сумку и выбралась из машины.

От утренней свежести не осталось и следа: палящие солнечные лучи, духота. Словно зенит лета, а не последние дни весны.

Спрятав в карман сумки ключи, Катя перешла в тень и услыша­ла, как зазвонил телефон.

–  Ну что там, кто там? Что сказали - мальчик или девочка?
– с ходу поинтересовалась Арина Ивановна.
– Жду, жду звонка.

–  Девочка.

–  Ой, как чудесно! Надо скорее Сашу порадовать. Он - только это между нами - больше внучку хотел. Мол, не обучен с мальчиками обращаться. Мы только что разговаривали, он уже подъезжает к Минску. А что еще УЗИ показало?

–  ... Арина Ивановна... я... не знаю, с чего начать...

Катя остановилась, заметив свободную скамейку, присела и вдруг почувствовала желание уткнуться в чье-то

плечо и запла­кать. Пусть ее обнимут, крепко прижмут, спрячут, защитят, успоко­ят. Ее и ребенка.

–  Они обнаружили... в общем, порок сердца у нас. Я сейчас воз­ле 1-й больницы. Идем на консультацию в детский кардиоцентр,

–  Катя всхлипнула.
– Только я не верю, Арина Ивановна. Не хочу ве­рить. Вы же знаете: и люди ошибаются, и машины, - ища поддерж­ки, скороговоркой выпалила она.
– Сколько таких случаев, когда врачи ошибались в диагнозе! Неужели у вас не бывало?

–  Ох ты, Господи!..
– женщина, обдумывая новость, ненадолго замолчала.
– Бывало, милая, все бывало. Значит, так. Я сейчас свя­жусь с Радой - наверняка у нее там есть знакомые. А ты подожди моего звонка. И только не волнуйся: во всем разберутся, все пе­репроверят. А то, что девочку ждешь, хорошо. Девочки живучие, покрепче мальчиков будут, - как могла, успокоила она Катю.

К сожалению, только этим и могла ее утешить, ибо знала: с та­ким диагнозом коллеги не шутят, и, значит, порок у малышки точ­но есть. Вот только насколько он серьезен?

В ожидании звонка Катя какое-то время посидела на скамейке, но довольно быстро поняла, почему она до этого пустовала: стоит на самом солнцепеке. Неуклюже поднявшись, пересекла небольшую площадку, спряталась под навесом у какой-то двери, осмотрелась - присесть некуда. Долго же стоять на одном месте она не могла, да и врачи не советовали, а потому медленно поплелась к кардиоцентру.

От реальности надолго не спрячешься, все равно настигнет. Ка­кой бы она ни была, лучше идти к ней навстречу. И верить в чудо - черная полоса обязательно сменится белой. Потому что у любой реальности, даже самой плохой, есть свой срок - свой миг в беско­нечности...

Приятно удивившись содержимому сейфа в комнате матери, Кира вытащила ключ из замочной скважины, задвинула дверцу шкафа, случайно задев при этом другую, и тут же натолкнулась взглядом на вешалки с одеждой - юбки, пиджаки, блузки словно смотрели на нее с немым укором: что ты тут лазишь?

В нос ударил устоявшийся запах пота, смешанный с парфюмом.

«Мамой пахнет... Мама... Как же я теперь без тебя?.. Что ж ты меня бросила?» - на глаза навернулись слезы, но уже не столько от жалости к себе, сколько от обиды.

После того как на пороге их дома появился этот неприятный н опасный тип, больше всего на свете Кире захотелось, чтобы рядом оказалась мать: уж она точно в порошок стерла бы наглеца, посмевшего испугать ее дочь!

Кира всегда чувствовала материнскую защиту. Всегда и везде.

И даже когда после ссоры съехала из дома, знала: пойдет что не так, мать всегда примет. Пусть через рукоприкладство, унижение, но все равно примет и защитит. Еще и отомстит тем, кто помешал единственному чаду воплотить свою мечту. Мама у нее всегда ас­социировалась со стеной, за которой можно укрыться.