Бесконечность любви, бесконечность печали

Батракова Наталья Николаевна

Дабы не конфликтовать с будущими родственниками, при­шлось и ей менять привычки: чаевничать по утрам и вечерам в семейном кругу, довольствоваться дешевым печеньем. И мечтать о времени, когда будет пить кофе качественный, а не низкосорт­ный, который продают в местных магазинах за бешеные деньги, да и печенье, изготовленное еще по советским рецептам, наконец сменят ароматные круассаны. Но это потом, когда она станет за­конной супругой Захаревича и переберется за границу.

Нюхнув еще раз открытую банку с кофе, Кира вдруг поморщи­лась: запах показался отвратительным, притом

настолько, что к горлу опять моментально подкатил рвотный спазм. Стараясь скрыть исказившую лицо гримасу, она отставила банку подальше, не оборачиваясь, передвинулась к холодильнику, открыла двер­цу, наткнулась взглядом на пестрящий сальными вкраплениями кусок колбасы и... прикрыв рот ладошкой, пулей понеслась мимо Артема в санузел.

–  Родная, что с тобой?
– терзаясь над унитазом, услышала она испуганный голос Артема.

–  Уйди!
– прохрипела Кира в перерыве между спазмами, сожа­лея, что не закрылась на защелку.
– Я уже сказала: нервы! Выйди и закрой дверь!

Не смея перечить, Артем отступил назад, закрыл дверь, постоял с минуту в замешательстве и пошел вверх по лестнице за телефо­ном, который остался в комнате. На дисплее значились два не от­веченных звонка от матери.

–  Мама, я у Киры, - негромко сообщил он.
– Ее мама ночью в больницу попала, с инсультом... Да, рано утром на такси... Подо­жди с причитаниями, - выйдя из комнаты, Артем посмотрел вниз, прислушался.
– Людмила Семеновна в реанимации, состояние тя­желое, без изменений... Мам, я с другим вопросом: с Кирой что-то, тошнит. Второй раз за утро. Нет, мы еще не завтракали... Ничего не говорила... Ты серьезно?
– удивился он.
– Один из признаков?.. Ладно, понял. Спрошу...

В растерянности он спрятал телефон в карман джинсов, прихва­тил заодно Кирин и пошел вниз на кухню.

Тупо глядя на закипавший чайник, Кира сидела на табуретке.

–  Солнышко, я, кажется, догадался...
– неуверенно начал Артем, подошел ближе, обнял.
– Ты... ждешь ребенка? Да? Мама сказала, что это один из признаков беременности, на раннем сроке почти всегда тошнит... Вспомнил: токсикоз!
– с радостью выдал он новое слово в своем лексиконе.
– Но она сказала, что это скоро пройдет...

–  Пройдет?
– неожиданно зло отреагировала Кира и выверну­лась из его объятий.
– Ты издеваешься?!
– истерично выкрикнула она, как вдруг, словно что-то вспомнив, сменила тон.
– Артемушка, милый, я не беременна, поверь. Рада бы, но пока точно не бере­менна. Нервы... У меня ведь никого, кроме мамы, нет...

На глазах показались слезы - настоящие, в которые трудно не поверить. Разочарованно вздохнув, молодой человек снова обнял на сей раз податливое тело, нежно прижал к себе.

–  Как это никого нет? Есть я, есть мои родители, - попытался он ее утешить.

Неожиданно подал сигнал домофон. Кира вздрогнула, испуган­но посмотрела на Артема.

–  Я никого не жду...
– пробормотала она.

Сигнал повторился.

–  Не волнуйся. Я пойду, узнаю, кто там, -

успокоил он и поспе­шил в прихожую.

–  Я с тобой!
– подхватилась она.

–  Да!
– Артем снял трубку домофона, послушал и пояснил Кире: - Это с работы Людмилы Семеновны. Хотят зайти. Где ключи?

Открыв небольшой ящик на стене, она протянула Артему запас­ную связку ключей.

–  Жди здесь, - попросил он и вскоре вернулся, но не один, а с мужчиной, который ей сразу не понравился: невысокого роста, толстый, потный, с бегающими глазками.

Доброе утро!
– поздоровался гость.
– Вы - Кира? Такое горе, такое горе!..
– неожиданно запричитал он скороговоркой.

Но как-то не по-настоящему. И прекратил так же внезапно, как начал.

–  Обухов Юрий Анисимович. Я работаю с Людмилой Семенов­ной, - перешел он на деловой тон и для пущей убедительности протянул визитку.
– Мы, конечно, постараемся сделать все воз­можное, чтобы она выздоровела, все, что в наших силах, но... теку­щая работа, она, понимаете, не терпит. Проза жизни, так сказать. А Людмила Семеновна вчера унесла домой важные документы. По всей видимости, они на каком-то носителе - на диске или на флэшке. И они срочно нужны. Вы ничего такого не видели?

–  Нет, - замотала головой Кира.
– Не видела.

–  Может, в кабинете? У нее есть кабинет? Или компьютер?

–  Н-н-нет.

–  Тогда надо поискать в ее комнате. Вы позволите осмотреть ее комнату?
– мужчина засуетился и, не дожидаясь позволения, стал снимать обувь.
– Хотя, возможно, и в сумочке... Да, да. Скорее всего, они там. Могли бы вы принести сумочку Людмилы Семеновны?

«Сумочку? Зачем ему мамина сумка?.. И комната... Сейф!
– вдруг осенило Киру.
– В сумке ключи от сейфа!» - вспомнила она утрен­ний неудачный поход на кухню.

–  Н-е-е-т...
– отступив назад, замотала она головой.
– Нет, я не позволю... Я не дам вам сумку!

–  Кирочка, пожалуйста, успокойтесь! Я понимаю ваше состо­яние, - унял свой наступательный пыл мужчина.
– Вы отдадите мне диск или флэшку, и я сразу уеду. Я не собираюсь вам мешать...
– сделал он шаг к Кире.

–  Нет!
– испуганно отскочила она ближе к кухне.
– Не отдам!

–  Подождите, - заслонил ее собой молодой человек.
– Я понял, что вам нужна какая-то информация?

– Да. Вы правильно поняли, - улыбнулся гость.
– И ничего более.

–  Но на носителе могут быть и личные записи. Мы не имеем права его кому-то передавать без разрешения хозяйки.

С лица Обухова медленно сошла улыбка, в глазах мелькнуло раздражение. Он не рассчитывал, что в доме, кроме девушки, ока­жется еще кто-то. Видно, не так просто будет забрать диск. Или флэшку. Плохо, что он понятия не имел, на чем записан компро­мат. Следовало менять тактику: нахрапом не получилось, значит возьмем хитростью. Но какой?