Беспокойные боги
Шрифт:
Триумф.
Королевства. Высвободив руку, я отвел взгляд, посмотрев сначала на землю у нас под ногами, а затем на Кампус Рафаэля. В этот момент мы находились в самом сердце этого королевства, танцуя на острие булавки, которая была осью, вокруг которой вращался каждый наш мир. "Ты действительно в таком отчаянии?" спросил я, потирая запястье, чтобы избавиться от воспоминаний о ее прикосновении. "Ты смеешь говорить со мной, именно со мной, о благе королевства? Кто во всей Империи дал больше? Ты пришла сюда, пытаясь настроить меня против одного из последних
Разве я не доверял ему двумя днями ранее? Разве я не обнаружил, что он изменился?
Лориан, которого я знал, ушел или был похоронен. Хороший командир уступил место генерал-коменданту. Я был стар, устал, и меня коснулась демоница Ушара. Другой демон забрал Лориана, даймон по имени машина. Он сказал, что его имплантаты были всего лишь протезами нервов, заменой его растянутых связок и изнашивающихся сухожилий. Но что, если он солгал? Не мог ли какой-нибудь железный змей обвиться вокруг ствола его мозга, изменяя его мысли или неся троянские мысли, заложенные его царственным хозяином? Не может ли он быть одержим?
И все же он чуть не заплакал, увидев Кассандру, стоящую во внутренней арке нашей квартиры.
"Когда ты предстанешь перед Матерью-Землей на суде, лорд, - сказала Самек, глаза ее все еще сияли, - тебе придется отчитаться за свои действия. Твоя душа в твоих руках".
Все еще массируя запястье, я долго и пристально смотрел на Самек. Ее тон изменился, смягчился, помрачнел. Она не стала настаивать на этом вопросе с Лорианом и, похоже, отказалась от него так же быстро, как и подняла.
Твоя душа в твоих руках. Разве не сам Гибсон сказал это так давно?
Я зарычал на нее, произнеся: "Я видел Ревущую Тьму, которая ожидает всех нас после смерти, жрец. Твоей богини там не было".
Самек отшатнулась, словно ошеломленная, сияющие глаза превратились в точки яростного света. "Ты не отрицаешь этого? Эти истории, которые они рассказывают о тебе?"
Я был глубоко в черной воде, чувствовал, как змея обвивается вокруг меня в темноте.
"Ты видела Беренику", - сказал я, имея в виду записи моего чуда. "Перфугиум. Ты все еще сомневаешься во мне?"
Ее лицо стало бледным, как молоко, как смерть, а триумф и убежденность, которые еще недавно освещали ее глаза, погасли. "Зачем ты вернулся?"
Я не ответил ей.
"Почему ты здесь?"
"Ты все еще не знаешь?" Я чуть не рассмеялся.
"Скажи мне!" прошипела Самек, приближаясь. "Мы знаем о твоих демонах".
Письмо Эдуарда, подумал я.
Они знают о сьельсинах на Гаделике.
Она снова схватила меня за запястье, пристально глядя мне в глаза. Что за зрелище мы, должно быть, представляли собой там, на ступенях дворца! Дьявол и жрица Земли, оба в черных костюмах. Рыцарь и иерофант - одинаковые фигуры.
Когда день успел похолодать?
"Ты говоришь, что тебя вызвал император", - сказала она, имея в виду наш предыдущий разговор. "Зачем? Говори сейчас, и ты еще можешь спасти свою жизнь и жизнь своего бастарда".
Она
"Мой бастард..." прорычал я. "Если ты хотя бы прикоснешься к ней..."
"Зачем ты вернулся?"
У меня было мрачное настроение. Эта женщина угрожала моей жизни, угрожала жизни Кассандры и Лориана, хотела настроить меня против него. "Чтобы убить бога", - сказал я и высвободил руку. "Убить бога, жрица. Тебя это пугает?"
Пусть думает, что я имел в виду ее саму.
Ее глаза расширились, а затем сузились до маленьких щелей. "Нечестивость вредит только нечестивым, Ваша Светлость", - сказала она, выпрямляясь во весь рост, и я впервые увидел, что она немного выше меня, настоящая палатинка. "Теперь я вижу, что вы не можете спастись. Я буду молиться за вашу душу".
С этими словами она собрала свои одежды в кулак и отступила назад, темные воды омыли меня, когда она повернулась и направилась по лестнице, ее катары следовали за ней. Затем ее глаза медленно оторвались от моего лица. Я никогда не забуду их, как и тонкую улыбку, которой не должно было быть на этих карминовых губах. Поднявшись на три ступеньки, она остановилась и оглянулась через плечо. "Подумайте о своих грехах, милорд".
Я смотрел вслед удаляющемуся левиафану, чувствуя тяжесть его ужасающего тела, почти не подозревая, что уже мертв и скоро окажусь в его пасти.
* * *
Бледные башни и зеленые парки Вечного города, проплывающие под моим шаттлом, казались вещами, застывшими во времени, как будто золотистый свет, падающий от далекого солнца, был чем-то вроде янтаря. Но для флайеров, которые, словно пчелы, перелетали с одной летающей платформы на другую, все это казалось неподвижным, как камень, миниатюрой скульптора или копией художника, экспозицией, созданной для меня и только для меня.
Нереальный город...
Все это было иллюзией. Погребальная маска из мрамора и золотой филиграни на лице, давно сгнившем. Требования Гарендота и открытие его машины раскололи эту маску, и теперь галактика заглядывала внутрь, мельком замечая разложение. Империя была слаба - хотя до начала войны она никогда не была столь велика. Сам ее размер стал ее гибелью, поскольку она создала для себя территорию, слишком большую для защиты любым человеческим разумом и армадой.
Я поежился, кутаясь в пальто, наблюдая, как проплывают башни.
Даже если бы мы смогли уничтожить сьельсинов, гниение, скорее всего, оказалось бы фатальным. Простой акт отказа от всех притязаний на Норманские звезды разрушил бы маску и иллюзию имперского превосходства.
По всей галактике заходило имперское солнце. На смену ему придет эпоха - не тьмы, а бесчисленных меньших огней. Там, где исчезло имперское солнце, звезды, которым несть числа, засияют ярче. Наша империя - ее порядок - исчезнет, и в Эпоху Ночи, Эпоху Звезд, которая должна была наступить, воцарится хаос. Война. Война не только с лотрианцами, с которыми храбрецы сражаются даже сейчас, когда я пишу эту страницу, но и с норманами, с Экстрами, с тем, что осталось от Великой армии Латарры… и от мечты Лориана.