Беспокойные боги
Шрифт:
Эти пятеро сьельсинов, скорее всего, дезертировали только для того, чтобы умереть. Наградой им будет Белый Меч. Виселица. Расстрельная команда.
Видя их, я не мог подавить в себе отвращение и глубокую неприязнь. Они противоречили тому ребенку, которым я был, - ребенку, которого я считал давно умершим, - и надежде на лучший мир.
На лучшие миры.
Я бы попытался спасти их, если бы мог.
Рамантану протянул руку, чтобы помочь мне встать.
Я принял ее и чуть не упал, когда встал.
Капитан поддержал меня, и я сжал руки, чтобы они не дрожали.
Это яд, решил я. Должен быть.
Я стоял, покачиваясь, стараясь не упасть. Я смотрел на Mare Silentii, Океан Безмолвия, и чувствовал, как утренний ветер обдувает мое лицо.
"Что это там?" Я указал пальцем.
На дюнах было что-то красное.
"Дейн?" спросил Рамантану. "Ti-saem gi ne?"
"Там!" Я снова указал пальцем, вытянув руку в линию.
"Я этого не вижу".
"Вон там!" Я ткнул пальцем, словно это был меч.
Лишь с запозданием я вспомнил, что сьельсины не видят красного, и его серый цвет не выделяется на фоне белого и темного цвета пустыни.
Но я видел его на расстоянии мили или больше.
Я бросил взгляд на небо. Пока не было видно ни "Аскалона", ни спускающегося флота Халла. Пока нет.
"Помоги мне", - сказал я.
В конце концов, это был не тот день, когда я умру.
* * *
Необходимость заставила меня прислониться к Рамантану, и мы медленно двинулись к лежащему на дюнах объекту. Прошло больше часа, но мы добрались до места, где лежал предмет, и я увидел, что это именно то, чего я ожидал… и боялся.
Тело лежало под выступом вздыбленной обширной дюны, на которой я сидел и ждал конца, который никак не наступал. Там песок был гладким, ровным, почти как горизонт.
Тело, лежавшее там, было прикрыто плащом из тяжелого алого самита, отороченного золотой бахромой, и облачено в костюм из золотой фольги, голова скрыта под колпаком из тонированного стекла.
Это был Гаиска.
Колдун сбежал из руин Фанамхары и вышел на пески, чтобы умереть.
"Должно быть, он транслировал свою мыслеформу за пределы мира", - сказал я, хотя не был уверен, что сьельсин меня понял.
"Он мертв, - сказало Отомно.
"Ведьмы сбрасывают свои тела, как джишиара сбрасывает кожу", - сказал Рамантану. Что такое джишиара, я догадывался. "Он жив. Он вернулся в Ругубур".
"Ругубур?" спросил я.
"Наш корабль", - ответил капитан. "Должно быть, это ведьма приказала моим людям бежать".
Я повернулся, чтобы посмотреть на сьельсина. "Бежать? Обратно к Дораяике?"
Ноздри Рамантану раздулись, когда он издал тот резкий выдох, которым его вид сигнализировал о согласии. Я заставил Рамантану отпустить мою руку и, пошатываясь, направился к телу. За мной следовал голос капитана. "Элуша-Шиому узнает, что ты убил бога".
"Хорошо", - сказал я. "Пусть Дораяика знает, что это был я."
Как быстро наше поражение обернулось победой. Если бы я поймал Гаиску в туннелях и убил его, как убил его раба, сьельсины, возможно, остались бы на орбите и сражались до последнего. Это была бы битва, которую Халл и его жалкие силы обороны, возможно, не смогли бы выиграть. Мы победили по чистой случайности и убили Наблюдателя.
"Возможно, он еще жив, - предположил я и заковылял к телу волшебника.
Треск.
Я застыл, почувствовав, как под ногой отлетело толченое стекло.
Я уже знал.
Фульгурит разлетелся на бесчисленные осколки, разбившись в порошок в том месте, куда попала моя нога. Опустившись на одно колено, я нашел конец еще целого куска и поднял его из песка. Он лежал прямо под поверхностью, как корень молодого дерева. Я поднял его, изогнутый кусок узловатого зеленого стекла. Он тянулся к телу Гаиски, возможно, окружал его.
Я уронил фульгурит и, встав, поспешно двинулся к мертвецу.
Треск. Треск.
Опустившись на одно колено, я перевернул тело. Онемевшие пальцы нащупали шею Гаиски, но герметичность его шлема помешала мне. Шипя, я нащупал защелку, которая открыла бы его костюм. Фланец на шее заскулил, когда давление выровнялось, и из нарушенного уплотнения вырвался странный оранжевый газ. Я отпрянул назад, пока он не рассеялся, но, откинув шлем, уловил запах кассии и отшатнулся при виде лица колдуна.
Голова Гаиски была странно раздута, безволоса и непристойна. Вместо носа у экстрасоларианца был ряд гребнеобразных щелей, которые накладками спадали на сжатый и безгубый рот. Они напоминали жабры, и, наверное, так оно и было. Уши его были сморщены почти до полного отсутствия, а плоть была бледно-оранжевой с белыми пятнами. Он напоминал какое-то глубоководное существо, раздувшееся от недостатка давления.
"Он не юкаджимн, - заметил Рамантану.
"Он был им, - сказал я, - но давно продал человеческую часть себя". Говоря, я повернул голову Гаиски, показывая механизм, встроенный в его череп над одним рудиментарным ухом. Его черный металл впитывал утренний свет, но еще чернее были ожоги, покрывавшие плоть вокруг него волдырями. Кожа на его лице и шее разошлась, как молния расщепляет дерево, и с нее капала кровь. "Нет..." Это слово вырвалось у меня с тихим стоном. "Нет, нет, нет, нет..."
"Dein raka ne?"
Простая передача не должна была так разрушить плоть магов, так сжечь кожу и кости. Чтобы провести сигнал через магнитосферу Сабраты, потребовалась бы огромная мощность, но устройство, судя по всему, было почти уничтожено. Стеклянные провода расплавились, сросшись с вареной плотью, а тонкий механизм, казалось, превратился в шлак. Через него прошло больше энергии, чем предполагали его создатели, в этом я был уверен. Я посмотрел на полоску фульгурита, которую отбросил в сторону, и понял - хотя нашим специалистам еще предстояло провести соответствующие анализы, - что вместе с Гаиской сбежало нечто большее, чем Гаиска.
Я почувствовал, как отвратительная улыбка расползается по моему лицу, и абсурдная волна ликования расцветает в сердце. Из меня вырвался злобный смешок, и лишь через мгновение я овладел собой, сгорбившись над телом мертвого мага. Превратив этот смех в вой бессильной ярости, я заколотил по телу мертвого колдуна, колотил по бронированной груди, пока из моей раненой ладони снова не потекла кровь.
Я был свободен.
"Нет!" выкрикнул я.
Не я, не Адриан.
Ушара была свободна.