Беспокойные боги

Руоккио Кристофер

Уже девять дней в варпе. Эта мысль промелькнула в сером веществе моего разума. Осталось двадцать лет. "Гаделика" была не такой быстрой, даже близко не такой быстрой, как "Троглита". Гошал говорил мне, что она достигает максимума около 700C. 700C, и двадцать лет до Тиринса.

Проигнорировав упоминание Нимы об Эдуарде, я сказал: "Мне следовало отправиться на "Аскалоне". Мы могли бы добраться туда раньше".

"Мне казалось, вы сказали, что не хотите терять из виду остальных", - последовал ответ Нимы. "Не желательно, чтобы люди говорили или исчезали из поля зрения

государственного аппарата".

Это были почти мои точные слова, и услышать, как меня повторяют, как попугая, с такой точностью, могло бы смутить, если бы я не провел половину вечности рядом с Валкой.

"Совершенно верно", - сказал я. "Просто мне хотелось бы сделать что-то еще".

"Вы уверены, что это… Существо-Наблюдатель сбежало?"

Лицо, отраженное в отполированном окне, изобразило кривую усмешку, и я с усилием сгладил ее, пробормотав фразу.

"Совершенно уверен", - ответил я ему.

"Что ж, если это так, доми, то у нас еще есть время", - сказал Нима, поправляя один из своих шелковых манжет. "Сьельсины тоже должны путешествовать. Возможно, им придется путешествовать дальше, чем нам".

Он был прав, и я признал это, положив руку ему на плечо, прежде чем повернуться, чтобы открыть шлюз. Металлическая решетка, проходящая по полу пуповины, зазвенела, когда мы проходили, и двери "Аскалона" с шипением открылись, когда мы проходили через передний воздушный шлюз у мостика. Как и прежде, я отказался от места на борту более крупного корабля, предпочтя сохранить свою прежнюю комнату на борту "Аскалона". Я только что вернулся со встречи с одним из младших медицинских офицеров, который сообщил мне, что ирчтани и сьеельсины спят спокойно - жизненные показатели в норме. Он сказал мне, что были некоторые опасения по поводу кровоснабжения.

Кровь спящих, как правило, смешивают с определенными фармацевтическими препаратами и замораживают, храня, как и самих спящих, при температуре, близкой к абсолютному нулю. Кровь может храниться практически бесконечно долго, нужно только отделить ее от коктейля консервирующих химикатов, которые предотвращают гемолиз при длительном хранении. Достаточно простой центрифуги, чтобы отделить кровь от защитных фармаконов, и доля крови, теряемой при замораживании, сокращается до менее чем одной части на тысячу.

Кроме того, в резерве часто хранятся синтетические кровезаменители на случай нехватки крови. Не менее трех раз я просыпался с такой фальшивой кровью. В таких обстоятельствах организму требуются месяцы на восстановление. Даже палатину требуется несколько недель, чтобы заменить имитированную кровь своей собственной, а последствия фальшивой крови - это усталость и мышечная слабость.

Если речь идет о пассажирах-людях, то большие корабли вроде "Гаделики" всегда брали с собой больше, чем было необходимо - даже "Аскалон" сохранял несколько запасных галлонов при почти идеальном холоде. Но у нас были лишь небольшие запасы крови ирчтани и сьельсина, пожертвованной живыми ксенобитами в преддверии нашего отъезда с Сабраты.

Этого должно было быть достаточно, и я так и сказал медицинскому офицеру.

Выбросив

из головы мысли о крови, я спустился по лестнице с уровня мостика в свою каюту.

Клац. Клац!

Я застыл на лестничной площадке, вглядываясь в освещенный бра холл, где когда-то сражался с убийцей Александра, прислушиваясь.

Клац! Клац-клац!

Снизу раздался крик.

Тишина.

Клац!

Я стряхнул с себя Ниму и спустился вниз, свернув в открытые двери главного трюма маленького корабля.

"Усиленно тренируешься?" спросил я.

Кассандра отошла от тренировочного манекена, как будто это был любовник, и я застал их обоих раздетыми. Девушка отказалась от мандии, джаддианской туники и штанов, на ней были только облегающие брюки, заканчивающиеся чуть выше колена, и свободная рубашка, которая пугающе болталась на ее худой фигуре.

"Я просто..." Она выглядела почти смущенной. "На Сабрате от меня было мало толку, не так ли?"

"Anaryan..."

Она подняла тренировочный меч, который держала в руках, как будто это было какое-то украденное сокровище. "Мне нужно больше тренироваться. Чтобы стать сильнее. Чтобы..."

Я преодолел небольшое расстояние между нами и заключил ее в объятия. Положив одну руку ей на затылок, прижимая ее ухо к своему, я сказал: "Ты больше ничего не могла сделать".

"Как ты можешь это выносить?" Ее слова словно ветер пронеслись у меня над плечом.

"Я не могу", - ответил я. "Как ты думаешь, почему я был на Джадде?"

Она долго молчала, обхватив меня сзади за шею одной рукой. Я чувствовал, как она дрожит, как падают беззвучные слезы. Ужин капитана Гошала больше не казался важным. Не для меня.

"Мне не следовало брать тебя с собой, - сказал я наконец. "Я должен был позволить тебе остаться на Джадде".

Ее рука сжалась, и я почувствовал, как она покачала головой. "Не надо".

В одном слове заключено многое.

"Я оставил свою работу незавершенной", - сказал я ей тогда. "Я потратил впустую последние двести лет".

"Не говори так, Абба".

"Если бы я не приехал в Джадд..." Я сказал: "Возможно, это уже было бы сделано".

"Если бы ты не пришел в Джадд, меня бы не существовало, Абба", - сказала Кассандра, отстраняясь от меня, и ее пустая рука легла мне на плечо.

Я прислонил ладонь к ее лицу. "Я не имел в виду..."

"Я знаю", - сказала она и улыбнулась, глаза были мокрыми от слез. Она вытерла их. "Я не хотела, чтобы ты нашел меня здесь. Я думала, ты ушел на встречу с медиком".

Я обернулся и увидел, что Нима стоит прямо у двери в трюм, изо всех сил стараясь казаться частью обстановки. "У меня через полчаса ужин с капитаном Гошалом".

"Через пятнадцать минут, доми", - вмешался Нима, вечный повелитель времени.

"Через пятнадцать минут", - поправился я. Мы оба улыбнулись, посмеялись про себя над бедным Нимой. Слуга Немрутти пережил битву лучше, чем все мы. Он спасся от сьельсинов, избежал Ушары и всего остального, кроме отдаленного шума насилия. "Пусть некоторые вещи никогда не меняются, а?" Я потрепал дочь по подбородку.