Бессердечный принц. Раскол
Шрифт:
— Она не сама.
— Магичка убила маму, — пролепетала старшая сестра.
— Магичка?
— Кристина Замогильная, — подал голос Макс, и я перевела растерянной взор с его родственников на него. — Она разрушила одно из моих отражений в бою под Урюпинском.
Сообразив, о ком речь, я молча кивнула.
Что здесь сказать? Кристина Замогильная, ныне Шумская, некромант. Ее дело — упокаивать покойников. Даже тогда, когда они этого не хотят. В битве, на которую намекнул Макс, она спасала родной город и дорогих ей людей.
Судьба несправедлива ко всем участникам заговора
— Ты злишься на нее?
Призраки замерли, а Макс широко распахнул глаза, и меня едва не ослепил жемчужный свет его зрачков.
— Нет.
Душа зазеркалья прошлась по его плечам ладонью и обогнула стол под бесшумное движение белого одеяния. По виду оно сильно напоминало молочную пену на дне питчера. Да и передвигалось так же.
Медленно и неохотно.
Преодолев расстояние всего в несколько шагов, душа зазеркалья встала позади меня. Изогнутый ноготь коснулся волос, и она с шумом вдохнула их аромат. Я замерла в ожидании, краем глаза заметив, как задергался в цепях Егор. Он мотал головой, мычал, рвался из оков, но они крепко удерживали его на месте.
— Скажи… чего ты желаешь? — спросила душа зазеркалья едва слышно, и я решила, что мне померещилось.
Потом она повторила вопрос. Снова и снова. Будто подчинялась стрелкам часов, продолжавшим движение в обратную сторону. Невольно у меня проскользнула мысль, что душа зазеркалья так же крепко привязана к этому месту, как Макс и любой зеркальщик. Будто здесь одновременно ее дом и тюрьма.
Я не успела хорошенько обдумать свои предположения, потому что душа зазеркалья вдруг запела. Переливом колокольчиков разнеслась по гостиной красивая колыбельная, а мебель, люди и стены вокруг меня замерцали.
Ходит по миру старая легенда,
Ее передают из уст в уста
В каждом королевстве помнят,
Что глупая принцесса
Страшный проступок свершила
И у царицы Ночи и Звезд
В долг на ребенка
Вымолила настоящую любовь.
Чаровница небесная!
Луна, что тропами извилистыми ведет людей сквозь мглу,
Потребует за помощь ребенка твоего.
А ты, глупышка, за пустоту сердечную
Поплатишься душой.
Юная принцесса,
Томясь в прекрасном замке от тягот королевских,
Попросила у Луны любви красивой.
Но только ту, что встречаешь раз в век.
Чтобы и принц, и страсть великая
Согрели охладевшее
Тогда ответила Луна:
«Быть тебе женою прекрасного мужчины,
Найдешь с ним счастье
И достигнешь ты небес, милая моя.
Но взамен отдашь
Свое первое дитя.
Мальчика, чей взгляд
Подобен чистоте горных родников».
Чаровница небесная!
Луна, что тропами извилистыми ведет людей сквозь мглу,
Потребует за помощь ребенка твоего.
А ты, глупышка, за пустоту сердечную
Поплатишься душой.
И принцесса в тот же миг,
Ведомая ядом одиночества,
Дала нечестивый обет.
Обрекая себя на погибель
В безжалостной тоске
Меж глухих зеркальных стен.
Чаровница небесная!
Луна, что тропами извилистыми ведет людей сквозь мглу,
Потребует за помощь ребенка твоего.
А ты, глупышка, за пустоту сердечную
Поплатишься душой.
Вдали заплакал ребенок.
Повинуясь инстинкту, я подскочила со стула и бросилась к приветливо распахнутым дверям. Повсюду загорались лампы, громко тикали настенные часы. Позади остались семья Макса, он сам, душа зазеркалья и Егор, а передо мной возникла чудесная детская.
Комната оказалась небольшой. На стенах виднелись шелковые обои, талантливый мастер изрисовал потолок сюжетами из известных русских народных сказок. В одном углу печь катала Ваньку-дурака, а в другом засела царевна-лягушка в ожидании брачной стрелы.
Каждая деталь была продумана до мелочей: никаких тупых или колющих предметов, об которые ребенок мог бы пораниться.
Посреди всего великолепия — кроватка с балдахином. Сквозняк, проникавший в комнату через открытое окно, играл с легкой тканью и нервировал хныкающего младенца. Блестящим серым взглядом он следил за движением подвешенных погремушек, тянул к ним крохотные пальчики и громко плакал.
— Ты чего, малыш? — прошептала я и потянулась к нему.
Мысли не возникло, что он — плод моего воображения. Точнее, на задворках сознания промелькнуло понимание, но я от него сразу отмахнулась и принялась качать надрывающегося малыша.