Бессердечный принц. Раскол
Шрифт:
— Где твоя мама, милый?
Я осторожно поправила манжеты комбинезона, отметив, что ребенку не больше трех месяцев. Похоже, его мать вышла ненадолго. Ведь нельзя оставлять такого кроху одного без внимания взрослого.
Но время шло, а родители мальчика не появлялись. Я качала и качала его, пока он не улыбнулся. Нежно, тепло, словно ждал именно меня. Он радовался, звонко смеялся. Как умели только дети.
В стране
Тысячелетних льдов,
Высоких
И долин чернозема,
Где леса зелены,
И хрусталем звенят
Голубые воды,
Живет великий и славный народ
Из тысяч племен.
Ночами их покой и сон
Хранить двуглавый орел с Востока,
Блеск златого знамени
И белая, как первый снег, река
Отражает чистый дух,
Что без слабодушия
За земли русские стоит.
От бескрайних морей до грозных топей
Строят люди города и села
Под знаменем Творца
Помня, что для каждого из них
Бог всегда милосерден и един.
Малыш смежил веки, причмокнул и затих под мое пение. Юный цесаревич, наконец, погрузился в сон. И с давящей тяжестью на сердце я опустила его в колыбель и сделала два шага назад.
На сей раз прикосновение души зазеркалья не вызывало страх, а мерное дыхание не холодило кожу.
Я не боялась ее.
Теперь мне понятно, чего она добивалась.
— Неужели не останешься с ним? — прошептала душа зазеркалья на ухо, и мои губы тронула печальная улыбка.
— Зачем? Этот ребенок никогда не родится и не станет взрослым. Его нет. Он существует только в моих фантазиях, — все так же тихо, чтобы не разбудить малыша, ответила я.
— Какая разница? Твоя мечта исполнится, Ольга. Просто кивни и останься здесь. С нами. Не будет сожалений и щемящей материнской тоски. Я подарю тебе счастье. Разве так уж важно, что это иллюзия?
Я повернулась к душе зазеркалья и посмотрела в то, что являлось ее лицом. Кусок кожи без признаков рта, носа и глаз.
Это часть наказания принцессы из колыбельной? Или она полностью слилась с миром зеркал за прошедшие годы?
Не знаю. Но выглядела она жутко и печально. От нее не осталось ничего, кроме одиночества и обрывочных воспоминаний.
— Ты ищешь тех, кто устал, и приглашаешь их в свою обитель. Прячешь, даришь воображаемое счастье. А потом теряешь,
Душа зазеркалье склонила голову и молча подтвердила догадку. Она позволила мне выйти из детской комнаты. Я двинулась дальше. Несмотря на острое желание развернуться и броситься к колыбели. Немного посидеть с ребенком, покачать его, спеть, поговорить о будущем, которое никогда не наступит.
Сын — несбыточная мечта. Игра воображения, красивая ложь зазеркалья. Сказка, в которой хотелось остаться.
Рядом с мальчиком, рожденным от любимого мужчины.
Только в колыбели спал не мой ребенок. И мужчина, который однажды станет его отцом, тоже не мой.
Наши желания не всегда совпадали с реальностью, а я не приверженка самообмана.
— У вас удивительная сила воли, ваше сиятельство. Мало кто из приглашенных отказывает зазеркалью.
Погода стояла пасмурная. В любой момент небо грозило пролить на наши головы ледяные капли.
Прислушавшись к вою ветра в кронах кедров, лиственниц и елей, я спустилась к поросшей кустарниками дорожке. Пальцы коснулись оголенных ветвей багульника, взгляд наткнулся на подсохший между камней чабрец.
— Почему Байкал? — спросила у Макса, который стоял спиной и смотрел на темнеющий вдалеке дом на каменистом берегу озера.
— Мама любила сюда приезжать. Говорила, что здесь она чувствует себя счастливой. Природа этих мест удивительно разнообразна и пропитана магией.
Я поравнялась с ним и вгляделась в водную гладь. Такая прекрасная, сверкающая и энергичная. При всем показном спокойствии. Внешне она немного напоминала прозрачное зеркало, на поверхности которого угадывались движения шустрых рыб.
— Вы, кстати, не ответили на вопрос.
Создавалось впечатление, что Макс разговаривал не со мной, а со скулящим ветром. Никак не получалось считать его эмоции, поэтому я предпочла аккуратному подбору выражений и фраз обыкновенную честность.
Говорят, бог в правде.
— Я прожила две жизни, потеряла их и начала третью не для того, чтобы вновь вляпаться в очередное дерьмо.
— И в чем смысл, ваше сиятельство? Любая из выбранных дорог приведёт на суд Всевышнего, а по пути легко попасть в дебри и вернуться в исходную точку. К трудностям, сложностям и потерям. Не проще променять камни и ямы на сладкие грёзы?
— Можно. А можно дойти и выдохнуть полной грудью, потому что закончил свое путешествие, как хотел.
— Ради чего? Вероятного рая в финале? — в его голосе проскользнула ядовитая усмешка, приправленная изрядной долей горечи.
— Ради себя, Макс. Не тридцати серебряников Лукавого, иллюзий зазеркалья или фруктовых садов Всевышнего. Только ради себя. Нам дана воля не для того, чтобы мы всю дорогу шли по чьей-то указке.
Он все-таки повернулся.
На бледном лице промелькнуло сожаление. Тяжело отказываться от иллюзий, если они витают повсюду. Дарят ощущение безопасности, мнимого счастья и безграничной свободы. То, чего нам так не хватало в реальной жизни.