Бессмертный мятежник
Шрифт:
Вначале они вели себя довольно тихо. Но, по мере того, как пиво и водка вливались в их бездонные желудки, они чувствовали все больший прилив энергии. Они искали взглядами кого-нибудь, к кому можно было бы прицепиться. Демид в качестве объекта для приставаний был малопригоден – с его разбитыми красными руками, обшарпанной физиономией и отстраненным взглядом, устремленным в кружку. А вот Лека вызывала у толстяка определенный интерес. Он бросал на нее плотоядные взгляды, пока она, потихоньку двигаясь вместе со стулом, не повернулась к нему спиной.
Честно говоря, ей было скучно.
– Дем, а Дем?
– Ну? – Демид поднял глаза, словно в первый раз вспомнив о существовании своей подружки.
– Почему ты притащил
– Пиво. – Демид блаженно закатил глаза. – Здесь хорошее пиво, милая. Оно австрийское, свежее, нефильтрованное. Не какое-нибудь пастеризованное, из банок.
– Что хорошего в пиве? – Лека скривила физиономию, словно проглотила пилюлю. – Горькое оно. Нет, вот бывает такое темное пиво, оно хоть вкусное. "Бархатное", что ли?
– Не-а, не надо нам темного! – Демид снова отхлебнул из кружки и зажмурился от удовольствия. – Настоящее пиво – оно светлое, легкое. Квинтэссенция хорошего настроения.
– Странно, правда, Дем? – Лека покачивала свою чашку, глядя, как темные окружности сбегаются и разбегаются в густой жидкости. – Ты – и пиво… Никогда бы не подумала.
– Я не люблю водку, – сказал Демид. – Она дурманит голову, но легче от нее не становится. Вино? Я выпил его немало, но тоже в нем разочаровался. А вот пиво люблю! Во всяком случае, любил в своей прошлой жизни. Пока не случилось все это. Ты знаешь, Лека, я так соскучился по своему прежнему, нормальному существованию! Я решил, что если немедленно не сорвусь и не отведаю пивка, то сойду с ума. Хочешь, я поведаю тебе сокровенное свое желание? Когда вся эта фигня кончится, я буду выпивать каждый день по кружке пива – прямо вот здесь, в этом ресторанчике. Или дома – у меня в холодильнике будет стоять десять, нет, двадцать сортов пива. Или просто по пути с работы я буду подходить к "чапку", стоять в очереди среди шоферов и небритых мужиков и с дрожью в руках получать свою поллитровую банку, воняющую воблой, с разведенным "Жигулевским", в которое добавили стирального порошка для крепости…
– Чувак, да ты просто поэт! – Толстый бородач, оказывается, уже минуту стоял рядом, уставившись на Демида маленькими мутными глазками. – Нет, это ты клево сказал. Значит, "стирального порошка для крепости?" Байкер рыгнул, покачнулся и оперся на спинку стула здоровенной лапой. На тыльной стороне его кисти была цветная татуировка – голая девчонка сидела на огромной черепахе, широко расставив ноги. Вместо глаз у черепахи были фары, из которых выходили пучки желтого света. Все это обрамляла английская надпись готическим шрифтом, исполненная с таким количеством орфографических ошибок, что Лека даже не смогла ее перевести.
– Клево, правда? – Толстый дыхнул Леке в лицо густым перегаром. – На мне таких картинок – как в Третьяковской галерее. Даже на жопе есть. Посмотреть не хочешь?
– Черепаха – символ супружеской неверности у китайцев, – задумчиво изрек Дема, рассматривая пиво в кружке. – Соответствует европейскому рогоносцу. Изображение черепахи считалось крайне неприличным для мужчин. Так что, парнишка, в Китай тебе с этой кичевой мазней лучше не ездить – не поймут.
– Че-во? – Байкер хлопал глазками, пытаясь понять, достаточно ли сильно его оскорбили, чтобы ввязаться в драку с этим неприятным типом. – Слушай, женщина, твой мэн, наверно, слишком ученый. У него, наверное, и мозг есть? – За соседним столом одобрительно захохотали. – Токо знаешь, он скучный какой-то. Поехали с нами, мотанемся? У нас Тайгер сегодня вечеринку забабахает. Знаешь, крутняк какой! У него хата забубенная – три этажа, бассейн там, все при деле. Отпад! Ты не бойся нас, мы мирные!
– Не езди с ним, Лека. – Демид снова влез в разговор. – Далеко не укатишь. У него тарахтелка сегодня колеса откинет.
– Ты, доцент хренов! – Толстый грохнул кулаком по столу, приятель его вскочил с места,
– Тише, тише, дядя! – Демид медленно повернул голову и уставился на бородача блеклым взглядом. – Морду набить мне успеешь. А вот о Китае поговорим. А ну-ка, скажи, у тебя "байк" какой?
– "Лайнинг" – Бородач гордо выпятил грудь. – Охрененная тачка! Ты, чувак, такую и в голубых мечтах не видел. Сто пятьдесят жмет – как на месте стоит!
– Вот-вот, – в глазах Демы появилась печаль. – Жалко мне этого парня, ей-богу. "Лайнинг эс джи 750 Эф". Он же "Чанг-Янг". Китайская модель, довольно дешевая, хотя и сделанная под фирму. И крайне ненадежная! Зря ты продал свой "Урал", парень. Мотоцикл, конечно, был не престижный, но верный и простой. А на этом "Лайнинге" шваркнешься ты в канаву, и полетит душа твоя на тот свет. Мой совет – продай его, и побыстрее.
– Нет, вы слышали? – Бородач растерянно обернулся к своим друзьям, словно Демид вывернул на свет божий тайны, не подлежащие разглашению. – Ну и козел, чего буровит-то? Да ты бы хоть понимал чего в технике!.. Там новьё все, все с Японии!
– Да ладно, – усмехнулся Дема. – С Японии там только наклейки. Думаешь, обляпал свою тачку с головы до ног финтифлюшками, она и повезет тебя как "Ямаха"? Ты что позавчера делал? Подшипник из передней ступицы выпрессовывал?
– А ты откуда знаешь?.. – Уши толстяка вспыхнули рубиновым огнем, голова втянулась в плечи. Лека ни черта не понимала в этой технической галиматье, но, судя по всему, Демид угодил в самое больное место. – Ну, да. И что с того?
– А я скажу тебе, что. Дело даже не в том, что ступица в твоем якобы новом байке полетела через месяц. И не в том, что ты, дурень, сунул туда подшипник от "Явы", хотя тебя предупреждали, что они не сопрягаются. А дело в том, что ты – жмот! Тебе же Рыжий предлагал хорошую выколотку? Нет, денег ему, видите ли жалко – решил сэкономить! Чем ты выпрессовывал подшипник – старой монтажкой? А в результате разбил посадочное гнездо, и перекосил все к чертовой матери! Тебя и так уже мотает из стороны в сторону – на шоссе не умещаешься. А не будешь слушать умных людей, точно тебе говорю – поймаешь столб и станет на свете одним идиотом меньше.
Лека засмеялась. По части любой техники переспорить Коробова было невозможно. Собственно говоря, настоящим технарем он не был – образования не имел. Просто он относился ко всем машинам, мотоциклам и прочей механике, как к живым существам. Иногда он признавался Леке, что его паранормальные способности в отношении "механических существ" простираются дальше, чем в отношении созданий одушевленных. Демид, человек прагматичный, извлекал из этого выгоду. Со всех концов города, да и из более отдаленных мест тянулись к нему владельцы закашлявших, захромавших, дымящих и увечных машин. Автомобили, подлежащие осмотру, собирались на платной стоянке неподалеку от деминого дома. Демид называл себя просто "диагностом". Он вылезал утром на площадку в запачканной телогрейке и медленно двигался вдоль ряда машин. Он выслушивал стетоскопом двигатели, ощупывал привода и подвески черными от масла руками, залезал под капот с головой, пытаясь открутить вожделенную гайку или достать щупом оборванный провод. Но все это было чистейшей воды бутафорией – Дема честно отрабатывал свой хлеб, создавая видимость тщательного осмотра. На самом деле он знал причины неисправности сразу – стоило ему только подойти к машине и нежно погладить ее рукой, как больного ребенка. Демид не боялся отпугнуть клиентуру. Он прекрасно знал, что работа у него будет всегда – пока существуют на свете машины, и пока они ломаются. Но он знал человеческую психологию, да и просто не хотел пугать людей своими ненормальными способностями. Повозившись с машиной минут пять, Демид называл источник неисправности. Он не ошибался никогда.