Бессмертный

Слимпер Николай Николаевич

Не думал, что у них есть такие щиты, да еще в таком количестве; гвардейцы на то и гвардейцы, чтобы просто стоять по стойке смирно, дабы туристы не слишком расслаблялись и не пытались совершить глупость.

Напротив гвардейцев находилась намного превосходящая их толпа, занимающая практически всю площадь. Многие были с оружием, одетые в бронежилеты, каски и другую довольно скудную защиту, но больше было тех, кто был в простой одежде с ножами и дубинами наперевес. Отличить противников друг от друга было легче легкого.

Все журналисты почему-то куда-то подевались.

Солдаты стояли как вкопанные, абсолютно никак не реагируя на провокации со стороны повстанцев, сами же повстанцы, за неимением альтернативы,

обсыпали патрульных оскорблениями вплоть до седьмого колена, бутылками и иногда очередями из автоматов. На солдат это, естественно, впечатление не производило. Судя по всему, такая ситуация была во всем городе, так как стало значительно тише. Все это было довольно странно.

Было непонятно, на кой черт солдатам защищать полуразрушенное здание сената, а повстанцам — желать его атаковать. Но главный вопрос: почему все бездействуют? Солдаты просто стоят, повстанцы просто убивают время. Был лишь единственный логический вывод — Нерос, он же Спардий, он же сенатор — просто свалил, бросив все и забыв раздать своим людям по обе стороны баррикад новые указания.

Но меня это мало заботило. По всей площади, где можно было увидеть, лежали все те же пресловутые балки, под ногами топтавшихся людей хрустело стекло, словно сугробы снега. Тела, как было видно, были свалены в кучу недалеко от дальнего угла площади, хотя их было не так много, как можно было ожидать — тела убитых мной повстанцев и солдат, коих я убить не успел, взрывом отбросило в другую сторону. Мне нужно было добраться до этой кучи тел, мимо патруля незамеченным этого бы не удалось, тогда я решил устроить диверсию. Я вернулся обратно к пожарному выходу сбоку, который вел к широкому коридору, ведущему к большому открытому помещению с креслами, расставленными полукругом вокруг нескольких трибун — здесь заседал сенат. Пройдя к двери в другой стене, я очутился в очередных широких коридорах и пошел дальше, к главному входу в здание. Проверив автомат, я незамеченным пробежал через вестибюль и раскрыл одну из прозрачных створок чудом уцелевших дверей, через которые недавно, но очень давно проходил, прицелился и сплошной очередью начал стрелять в открытые спины гвардейцев.

План был прост и придуман на скорою руку, а потому, в отличие от сложных и досконально заученных, сработал. Патрульные, совсем не ожидавшие атаки со спины, запаниковали и плотный сомкнутый строй распался. Убитые падали, пока живые вскакивали и судорожно оборачивались, наставляя в мою сторону оружие и щиты-Дхоруба. Кто упал, кто-то от неожиданности забыл, что у него есть щит, и поднял руки вместе с ним над головой, словно пытаясь защититься от дождя. Повстанцы же, как я и ожидал, восприняли мою диверсию, как побуждение к действию. Они начали стрелять, а кто-то даже прыгнул на толпу солдат, но, попадая на щит, отлетал назад. Солдаты, подскочив, открыли ноги, чем непременно воспользовался противник, стреляя по ним. Началась суматоха и хаос, крики, выстрелы, удары. Про меня быстро забыли.

Я побежал вдоль внутренней стены здания к углу пирамиды, но там не было двери, так что я просто расстрелял квадрат окна, на что ушло довольно много патронов, потому что стекло здесь было таким же крепким, как и везде. «Вот будь у меня мой мальпленган или хотя бы вакуган, — с сожалением подумал я, — я бы уложил и больше людей, и стекло бы быстрее выбил». Но вот стекло поддалось и превратилось в решето и я смог выбить его прикладом. Оказавшись снаружи, я побежал, стараясь находиться под тенью редких деревьев и кустарников, окаймляющих площадь по периметру, что было не сложно, так как была ночь, а редкие все еще горящие фонари освещали лишь бойню на площади.

Всего в куче убитых было не больше дюжины тел, некоторые из которых были лишены конечностей и сильно обгорели. Значит, несколько Человек все отбросило взрывом в эту сторону.

Хватило отбросить четыре

трупа, чтобы убедиться в том, что Мары среди них нет. Я ощутил странное чувство, смесь облегчения и разочарования. С одной стороны, есть шанс, что она еще жива, но с другой, — ее еще нужно найти, и не факт, что она чувствует себя лучше, чем любой из этих тел. Или из тех, что в данный момент копятся на площади. Бой велся ожесточенно, повстанцев, конечно, было в разы больше, но солдаты были более оснащены и опытны. Если революционеры не отступят, то победят, но с большими потерями, если же решат убежать, то рано или поздно их догонят, найдут и убьют абсолютно всех. Я не был ни на какой из сторон, но где-то в подсознании болел за народ. Почему-то вспомнилась родная планета и тамошние революции и гражданские воины. Были ли они менее бессмысленными и беспощадными? Едва ли.

Из дум меня вывела шальная пуля, угодившая в плечо. Я резко прыгнул за ближайший куст, готовясь отразить натиск противника, но тут же осознал, что на меня никто не несется, а война вообще не моя, хотя и касается меня напрямую, хочу я того или нет. Я опять уплыл в облака, представляя, как разделываю Нероса на кусочки, а он все регенерирует и регенерирует. Тогда-то и пожалеет о своей мнимой неспособности умереть. Он будет мучиться, не в состоянии освободиться от пут, которые его держат. Ведь сильнее, как это могу я, он стать не сможет, потому что его бессмертие отличается от моего. Я надеюсь.

Я стряхнул с себя наваждение, удивляясь, что впал в прострацию два раза подряд. Поднявшись на ноги, я добежал до края площади, быстрой тенью перебежал дорогу и затерялся в переулках. Нужно было добежать до стоянки кораблей и скоординировать действия с Вероном и Иолаем… И Костуном, если они его нашли и еще не прибили.

Глава 8

За 18 лет до описываемых событий.

Терраформированная планета Уусмаа.

На окончательное терраформирование планеты или спутника обычно уходит от семи до двадцати лет, не считая непредвиденных обстоятельств: падение на терра-машину метеорита или космического мусора, которые не могли сгореть в атмосфере в связи с ее пока еще отсутствием; технические проблемы; человеческий фактор; ограничение финансирования…

Давным-давно, когда большинство рас во Вселенной были сами по себе, такое понятие как терраформирование существовало лишь в головах у энтузиастов. В мире было полно планет, на которых, может и не так комфортно, как на родной, но можно было жить. Некоторые проектировали даже огромные прозрачные купола, под которыми работали специальные станции по выработке кислорода, но эта технология долго не продержалась, так как требовала больших затрат, и не только на возведение, но еще и на защиту от космических тел и мусора. Одна трещина в куполе, пусть даже и в многослойном, могла повлечь за собой огромную катастрофу.

Позже, когда на пригодных для жизни планетах началось перенаселение, был создан первый полноценный Вселенский альянс, на первом собрании которого были затронуты вопросы относительно дальнейшего развития всех разумных рас. Чтобы выжить, было решено объединить усилия и создать технологию, позволяющую превратить безжизненные пейзажи непригодных для существования планет в райские кущи, а так как для осуществления плана использовались ресурсы всех, кто принял вступление в альянс, то и планеты должны были быть общим владением, независимой зоной. Споры велись очень долго, так как каждая раса считала главной себя, пусть и не официально, а свои наработки самыми перспективными и важными, поэтому все хотели самый большой и лакомый кусок нового мира отхватить именно себе. В конечно итоге, даже самые гордые расы уже не могли отрицать, что если так и продолжат артачиться, то либо альянс распадется, так ничего и не добившись, либо их попросту их него выгонят.