Бестия. Том 2
Шрифт:
— Хочешь послушать новый альбом «Битлз»?
— Нет, — и она важно прошествовала в дом. За ней плелся Дарио. Она действительно ужасно выглядела. Он решил поскорее выложить ей свою великую новость — чтобы сгладить неприятное впечатление.
Они поднялись наверх.
— Ты не отвечала на мои письма, — обиженно сказал Дарио.
Лаки зевнула и села на кровать.
— Не было времени.
Он плотно притворил дверь.
— Я кое-что знаю… Ты не
— Да? — равнодушно откликнулась она, думая: как случилось, что Марко немедленно не объяснился ей в любви?
— Это касается папы.
— Да? — на этот раз она была заинтригована. За три месяца она только и получила от Джино, что телефонный звонок в день рождения и дорогой стереомагнитофон, который был доставлен в пансион и тотчас конфискован.
— У него новая подруга.
— Кто?
— Кинозвезда.
— Кто, чертов крысенок?
— Не смей обзываться!
— КТО?
— Марабель Блю.
— Издеваешься?
— Истинная правда.
— Боже правый! — Лаки достала из сумочки сигарету и нервно сунула в рот.
Дарио был потрясен.
— Ты давно куришь?
Лаки затянулась и выпустила из ноздрей дым.
— Всю жизнь.
— Лгунья!
— Давай рассказывай про отца и его подругу. Откуда ты знаешь?
— Это все знают.
— А я вот — нет.
— Даже в газетах писали.
— Когда?
— Постоянно пишут.
— Это еще ни о чем не говорит.
— Он приводит ее сюда, — Дарио сделал паузу, предвкушая свой триумф. — Я видел, как они трахались.
Лаки соскочила с кровати: с нее мигом слетело напускное безразличие «роковой женщины».
— Не может быть!
— А вот и было!
Потом они битый час только об этом и говорили. Как Дарио ночью пошел на кухню выпить стакан воды и вдруг услышал в папиной спальне голоса. Как он подглядывал за ними в замочную скважину. Он все-все видел!
Лаки жаждала подробностей. Ему пришлось повторить всю историю во второй и в третий раз. Под конец он совсем охрип.
— О'кей, — сжалилась сестра. — Пойду приму душ. Потом увидимся.
Дарио неохотно вышел, напоследок успев сообщить, что сегодня вечером Джино ужинает с ними.
— Сейчас он в Лас-Вегасе, но обещал вернуться.
Лаки сбросила одежду и встала под холодный душ. Ее развившиеся груди моментально отреагировали: соски отвердели и встали торчком. Олимпия была права: небольшой массаж творит чудеса!
— Я не умею обращаться с детьми, — дрожа от волнения, пожаловалась Марабель.
Джино вытянул руки и потрещал суставами.
—
— Это одно и то же.
— Вовсе нет.
Марабель посмотрела на себя в зеркало. Они сидели в ее гримуборной на студии. Джино приехал сразу из аэропорта.
— Что мне надеть? — дрожащим голосом спросила она.
— Ничего особенного. Говорю тебе: это всего лишь дети.
За столом царило молчание. Джино сидел в торце — невероятно угрюмый. Он отправил дочь в дорогой, привилегированный частный пансион, а она вернулась, похожая на циркового клоуна.
Слева от него дулась Лаки. Папа три месяца ее не видел — и вот, вместо того чтобы удивиться, как она выросла, брюзжит по поводу внешнего вида.
Сидя напротив, Дарио пялился на Марабель Блю — главным образом на ее пышные груди.
Сама Марабель пугливо поглядывала на Джино и не решалась открыть рот, чтобы заговорить. Она знала, заранее знала, что дети ее возненавидят!
После ужина все разбрелись в разные стороны. Дарио собирался последовать за сестрой, но она быстро поднялась к себе и, запершись на ключ, целый час проплакала. А когда выплакалась, заказала телефонный разговор с Грецией, где в это время находилась Олимпия.
— Выручай! — взмолилась Лаки. — Нельзя ли мне приехать к тебе на каникулы?
— Ясное дело, — откликнулась подруга. — Почему нет? Будем веселиться на всю катушку!
И они повеселились.
Отец Олимпии, Димитрий Станислопулос, наслаждался жизнью на чудесном, залитом солнцем греческом острове. В его резиденции всегда было полно гостей, деливших свой досуг между роскошной виллой и великолепной яхтой. Они с радостью приняли в свой круг очаровательную юную девушку, несмотря на то, что она была подругой Олимпии и таким образом недосягаемой для их алчных поползновений.
— Плохо только, что папашины друзья слишком старые, — хихикала Олимпия. — Зато денежные тузы. А какие друзья у твоего отца?
На какие-то несколько секунд Лаки овладело искушение сказать правду. Верхушка американской мафии — вертелось у нее на языке. Но она дала слово ни под каким видом не открывать свое настоящее имя и поэтому лишь пожала плечами.
Олимпия понимающе кивнула.
На протяжении двух недель они загорали, катались на водных лыжах и ныряли с дыхательной трубкой.
— Я от воздержания, кажется, упаду в обморок, — жаловалась Олимпия. — Давай возьмем «Риву» и скатаем на материк!