Бестия. Том 2
Шрифт:
— Разве тебе со мной плохо? А, малыш? — Не успел он ее остановить, как она соскочила с постели, сбросила с себя ночную рубашку, раскрыла объятия и просюсюкала: — Трахни меня, малыш, это сделает тебя счастливым!
Нет уж, лучше он трахнется с дохлой кошкой. Трахнуть ее? Неужели недостаточно того, что приходится ее нюхать?
После отъезда Джино Коста явился в дом и объяснил, чего от нее ожидают. Марабель восприняла новость довольно безучастно, даже ни разу не оторвала глаз от экрана телевизора.
В тот же вечер она вскрыла себе вены и только по счастливой
Пришлось Джино срочно лететь в Лос-Анджелес. Он был взбешен и чувствовал себя загнанным в угол.
Марабель всхлипывала, словно кающаяся маленькая девочка.
— Прости, Джино. Я постараюсь исправиться. После свадьбы все будет просто великолепно.
— Наверное, я впадаю в старческий маразм, — делился Джино с другом, — если мог подумать о том, чтобы жениться на ней.
— Ты — в старческий маразм? О чем ты говоришь, старина?
— Скоро мне шестьдесят. Это уже не весна жизни.
Коста хлопнул его по плечу.
— Брось, Джино! Я на несколько лет моложе тебя, а выгляжу старше.
— Это чисто внешнее. Зато ты ведешь упорядоченный образ жизни. Держу пари: ты так ни разу и не взглянул на другую женщину. Вы с Джен — образцовая пара, — его глаза затуманились, и Коста без слов понял, что он думает о Марии и прошлом счастье. Он постарался переменить тему:
— Как поживает Лаки? Пишет?
— И не думает. Она стала какой-то странной. Даже не осталась на Рождество. Побыла два дня и умотала к подруге.
— Наверное, это из-за Марабель.
— Черт! Дай только от нее отделаться — я буду уйму времени проводить с детьми. Сойдусь с ними поближе. А то приезжают на каникулы, выряженные, как огородные пугала, включают на полную мощность музыку — и, ей-Богу, Коста, у меня возникает чувство, будто в доме — посторонние люди. А я всегда занят. Следующим летом обязательно заберу их домой.
Прошла еще неделя, и он нашел идеальный способ избавиться от Марабель.
— Вызови сюда этого балбеса — ее мужа, — проинструктировал он Косту. — Интересно, во сколько это обойдется?
Дарио Сантанджело выглядел старше своих лет: стройный юноша ростом в пять футов одиннадцать дюймов, с чистой кожей, светлыми волосами, легким загаром и умением носить одежду. Большинство его одноклассников были толстенькими коротышками: они вечно дрались, онанировали, обсуждали девчонок, марки автомобилей и наилучший способ пукнуть на уроке.
Дарио оказался белой вороной, аутсайдером. Он не вписывался в общую картину. Был слишком умен. Учителя его любили. Мальчики — ненавидели.
Скоро мечты о веселом времяпрепровождении в пансионе испарились. Он пошел на крайнюю меру — раскрыл инкогнито. Он — Дарио Сантанджело. Его отец — небезызвестный Джино Сантанджело. Результат был тот, что его возненавидели еще больше. Просто лезли из кожи вон, чтобы сделать его жизнь невыносимой.
И он бросил старания нравиться и удалился
Он решил больше не писать ей. Просто игнорировать. Это и будет его местью.
Лаки проснулась от кошмара. Вспышками в мозгу — голубой бассейн… солнечное утро… надувной матрас в розовой воде…
Она села на кровати и пожалела о том, что она — не Олимпия, у которой есть и отец, и мать. Подумаешь — в разводе! Зато они есть — оба!
Она сбросила на пол одеяло и подумала: интересно, кого Джино за ней пришлет? Хорошо бы Марко. Она с удовольствием расскажет ему о своей эскападе. Пусть послушает пикантные подробности: как она затащила к себе парня, как они голые лежали под одеялом, а Олимпия — на другой кровати, тоже с парнем. Тогда он поймет, что в свои пятнадцать лет она уже не девчонка, а опытная молодая женщина. О-очень опытная!
Сколько вечеров подряд она ускользала за пределы «Левьер» и упражнялась в искусстве «почти»! Даже будучи голышом с парнем в постели, можно не выйти за рамки.
С Марко она пойдет до конца! Да. Олимпия сказала, что считает это допустимым для себя только с Марлоном Брандо. Лаки согласна удовлетвориться Марко.
Джино взошел на борт самолета в нью-йоркском аэропорту, занял место в хвостовой части и закурил превосходную «Монте-Кристо».
Сначала он хотел послать кого-нибудь вместо себя: Марко, Реда или даже Косту. Но Дженнифер убедила его, что он должен лететь сам.
— Джино, это твой долг отца. Это покажет, что тебе небезразлично.
— Естественно, небезразлично! Дай только мне до нее добраться, я из нее всю дурь вышибу!
— Нет, — мягко возразила Дженнифер. — Ты не сделаешь ничего подобного. Просто поговоришь и попытаешься понять причину.
— Джен, ей пятнадцать лет! Как в этом возрасте можно путаться с парнями?
— А чем ты занимался в пятнадцать лет? — не уступала она.
Джино насупился. Старушка Джен выжила из ума. Кто, если не круглый идиот, может задавать такие вопросы? Он — мужчина и в свои пятнадцать мог делать все, что заблагорассудится. С девушками все обстоит иначе.
И вот он сидит в самолете и не может понять, как это он дал себя уговорить. То, что он может сказать, может быть сказано в любом другом месте: в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Вегасе… Где угодно!
Тогда почему он летит? Потому что так решила Джен?..
— Вам что-нибудь нужно, сэр? — спросила стюардесса.
Он заказал двойной «скотч», откинулся в кресле и подумал о Марабель. Наконец-то он сбыл ее с рук! Это был блестящий ход — вызвать ее мужа. Кто, как не муж, обязан позаботиться о своей жене?