Без кислорода. Вторая книга
Шрифт:
— Хватит! — с трудом сдерживаю смех и вырвав ладонь из его рук, закрываю свое пунцовое лицо. — Ты невозможен!
— Это все твоя вина, — слышу ухмылку, и сквозь растопыренные пальцы подглядываю за ним.
— Ты еще и обвиняешь меня? С ума сойти!
— Больше некого, ты сама на меня набросилась, — пожимает плечами и прячет улыбку за кружкой чая. Я поняла его тактику, пытается сгладить мое стеснение этими непристойными разговорами. У него получилось.
— Это не правда! Прекрати!
— И не подумаю, потому что это мое любимое дело — наблюдать за тем, как
Вскакиваю со своего места готовая бежать, но он ловит меня за руку и притягивает к себе:
— Далеко собралась?
— Не уверенна, что мне нравится, когда вы Марк Антонович ведете себя столь озабоченно. Это между прочим, меня смущает.
— Правда, Валерия Сергеевна? Прошу заметить, что и я крайне смущен, когда вы так близко. Щеголяете по дому в этих микроскопических шортах и майке, сквозь которую видны ваши соски, — мурлычит у основания шеи и сжимает в ладонях ягодицы, притягивая теснее.
— Чувствую, как вы смущены, и прошу прощения за эту оплошность, — привстав на носочки, несмело обнимаю его за шею и бормочу у его губ.
— Дразнишься? — толкается бедрами отчего его возбуждение упирается в мой живот.
— И не думала, — хлопаю невинно глазками, и он целует меня.
Нескольких секунд нам не хватило чтобы насладиться этим занимательным диалогом, и Сережка дал ясно понять, что мы забыли о нем, когда недовольно вскрикнул.
— Он что, правда кинул в меня ложку? — оторвавшись от моих губ, спросил Марк и вскинув бровь.
— Он может, — хихикая, вырываюсь из его рук и иду к сыну.
— Я приму душ и поеду. Перед встречей мне нужно заехать в отель, чтобы переодеться и забрать вещи.
— Хорошо, мы будем ждать тебя.
— Я быстро, соскучиться не успеете. — Игриво подмигивает и оставляет нас.
Пока он принимает душ, я умываю сына и все поверхности, что он успел измазать едой, убираю со стола, мою посуду. А когда прохожу к дивану, глаз цепляется за телефон Марка, позабытый на обеденном столе. Поглядываю в сторону ванны — вода шумит, он еще моется. Опасливо подхожу ближе, потому что ощущаю себя вором, за которым подглядывают из камер. Я только гляну. Трогать я его точно не рискну, он наверняка под паролем, а если нет, то это еще заманчивее, пошариться в нем. Хоть и не красиво. И не свойственно мне. Экран телефона подсвечивается от очередного уведомления. Пропущенных звонков и сообщений из мессенджеров очень много, и всего лишь последнее мне удалось прочитать:
«Катерина — Утро доброе! Срочно приезжа…» остальную часть сообщения удасться прочесть, только если открыть его полностью. Какая досада, что сделать этого я не могу. Или могу? Что это за Катерина такая? Любовница? Это она засыпает его звонками и сообщениями, а он упорно игнорирует?
У него на стороне может быть целая вереница женщин, с которыми он проводит ночи. Улетает к ним. Пока мы здесь с сыном. Боже мой. Это гадкое чувство, что противно жалит и есть ревность? Нет, этого не может быть. Он не мог, начать встраивать отношения на этой отвратительной лжи.
Спиной чувствую
— Чего ты замерла возле него? Как не живая стоишь, долго уже. Пароля нет, возьми и прочти, знаю же, что хочешь.
— Не понимаю, о чем ты, — бесполезно отнекиваться, но и признаться, что горю желанием залезть в телефон, не могу. Он подловил меня, но я чего-нибудь придумаю сейчас, чтобы попытаться отвертеться. Думай, Лера, думай!
— Возьми телефон, — усмехаясь, кусает мочку уха и имеет наглость мне указывать. А я едва стою на ногах, словно пьяная упиваюсь и ловлю каждое его движение и ласку. Рецепторы обострились, веки налились свинцом, — давай же, — подстрекает снова. Распахиваю глаза и слишком резко схватив гаджет провожу по экрану, разблокировав его.
— Открывай сообщение, которое не дает тебе покоя и читай вслух. — Вот наглый то. Хорошо. Только не отвлекай.
— Твоя, — делаю упор на слове, — Катерина пишет — Утро доброе! Срочно приезжайте, Марк Антонович! Мицкевич просит личной встречи с вами. Говорит, что обдумал условия договора и хочет подписать его сегодня и ни днем позже! Нужно брать его пока готов, слишком долго ломался!
— Моя секретарь, добропорядочная сотрудница, предана работе. Видишь даже в выходной, покоя не дает. Кстати, совершенно не в моем вкусе, слишком чопорная и правильная.
— Это меня не касается, — надеюсь мой голос твердо звучит, потому что внутри я себя таковой не ощущаю. И мне совсем не нравится этот разговор. Я не следователь, а он не подсудимый и не обязан оправдываться. Только вот все мое нутро отчаянно требует объяснений, неопровержимых доказательств, что так оно и есть — у него никого больше нет на стороне.
— Лера, я конечно, не монах, но ради тебя родная, держу целибат столько, сколько потребуется. У меня никого нет и не будет. Только ты. Веришь? — Разворачивает к себе лицом, крепко удерживает за запястья. Серьезно смотрит так, что под его бескомпромиссным взглядом чувствую себя виноватой, что позволила себе допустить эти бредовые умозаключения. Но мы ведь должны быть честными друг перед другом? Так? Поэтому какой смысл таить в себе волнующие вопросы. Самой додумывать и оправдывать его, грезить мечтами, что все прекрасно?
— Это всего лишь слова. У меня нет возможности проверить. Ты в Москве, а я здесь. С кем ты проводишь ночи и дни там, мне неизвестно.
— Ни с кем, круглыми сутками на работе, а как появляется свободная минута — проверяю телефон, на наличие твоих сообщений или фото и видео Сережки. Я бы и рад остаться здесь с вами, но ты же понимаешь, что я не могу оставить работу.
— Понимаю, все понимаю, дурацкая ситуация, — обреченно киваю.
— Ничего подобного, это жизнь. Все нормально. Если тебя что-то волнует или не устраивает, обещай, что будешь говорить, а не держать в себе?