Без крыши
Шрифт:
– А… другие мои коллеги?
– Все в командировках, Виктор Никитич, – уверенно ответил я.
– Выступлю, – ответил депутат.
– Огромная вам благодарность от лица пресс-службы!
«Спорт действительно дисциплинирует», – подумал я.
До обеда ещё позвонил Бутурлин. Поинтересовался у меня, когда же будет официальный ответ на скандальную заметку про Забегалова. Я сказал, что непременно будет, пусть готовят место на полосе. Андрей ответил: «Почитаем сначала». Потом осторожно, придерживая дверь, заглянул Власьев.
– Сегодня
– Мероприятие? По плану же нет ничего.
– Это важнейшее государственное мероприятие, – подчеркнул зам управляющего делами, наслаждаясь собственной интонацией.
– Чей-то визит?
– Нет. Митинг в поддержку президента.
– Что-то случилось разве?
– Общественный комитет «За третий срок» призывает всех прийти и проявить гражданскую зрелость, – как будто по написанному оттарабанил Власьев.
– Мы как-то освещаем? – уточнил я.
– Про освещение не знаю, мне это не поручали, – быстро ответил он. – Моя задача другая: все работники аппарата обязаны быть.
– А работа как же?
– Всё в законное обеденное время. Общий сбор на площади, каждый руководитель ведёт свое подразделение.
– Возражения не принимаются? – спросил я.
– Никаких возражений. Базары и магазины отменить, – строго сказал Власьев. – Сейчас, конечно, не советское время… время другое… но всё равно все обязаны явиться. Это нетрудно за такую зарплату.
Про зарплату – это, по-моему, был его собственный экспромт.
Площадь была до самых краев заполнена митингующими. Организованно явились труженики бюджетной сферы – учителя и врачи, вслед за ними тоже колоннами подтянулись студенты вузов с деканами. Плакатов и транспарантов видно нигде не было. Государственное мероприятие, судя по всему, готовилось в такой жуткой спешке, что нарисовать их просто не успели. Висела одна лишь растяжка – далеко впереди, на борту грузовика, служившего трибуной: «План Утина – в жизнь!».
Явившиеся – точнее, их представители – уже добрых полчаса клялись в верности этому плану и стремлении выполнить его до конца. Клялись, на мой взгляд, несколько общо и расплывчато. Спроси их, в чём же состоит план – вряд ли ясно ответили бы. Партайгеноссе Митрофанычев с багровым лицом выслушивал клятвы. Рядом с ним в кузове топтались местные общественники из комитета «За третий срок». Во главе их стоял вечный кандидат в депутаты господин Борискин, он же президент губернской федерации дзюдо, державший сеть бензоколонок.
Делегация парламента расположилась возле театра оперетты. Ораторов слышно было через пятое на десятое: работали всего два динамика в другом конце площади. Поэтому аппаратчики в основном и не слушали, а говорили друг с другом о своём. Женщины судачили о покупках, мужчины – о футболе. Обсудив с соседями шансы сборной России в отборочном цикле и контракт Гуса Хиддинка, я пошарил глазами по толпе и узрел неподалеку своего коллегу из городского Совета. Пресс-секретарь Коли Ухова смотрел на происходящее, рассеянно улыбаясь.
– Что это вы улыбаетесь,
– Как тут не улыбаться? Раньше хоть порядка больше было.
– Правду говорят, что твой шеф пойдет в мэры?
– Штаб создан, – сказал Юра. – Только, по-моему, денег пока нет.
– А что же друзья-бизнесмены, не делают взносы?
– Им гарантии нужны. Деньги-то не маленькие.
– Миллионов семь «зеленью»?
– Я слышал насчет десяти, – заметил коллега.
– И каких гарантий хотят друзья Коли Ухова?
– Официальной поддержки от «Ядрёной России». Чтобы конференция приняла решение, как положено по уставу.
– Товарищ Кобяков может заблокировать, – предположил я.
– Ещё как может! Он Колю просто ненавидит. Там ведь Колыхаев денег уже отсыпал кому надо. Для него и семь, и десять миллионов – мелочь.
– Ну, не мелочь, конечно, – усомнился я, – хотя мужчина он небедный. А что же Митрофанычев, поддерживает твоего спикера?
– Кажется, да. Но их разве поймешь до конца? – пожал плечами Юра. – И потом, своих бабок-то у него тоже нет.
– В Москве ищет?
– Похоже. Само собой, в обмен на собственность. У нас тут ещё есть что приватизировать: не все муниципальные предприятия розданы. Да и те, которые розданы, можно обратно изъять.
Митинг бурно захлопал.
– Финиш, – констатировал пресс-секретарь. – Пора по кабинетам.
Толпа рассасывалась стремительно. Кто-то, видимо, ещё надеялся попасть в магазин или на рынок. Из обоих динамиков грянула песня «Мои мысли – мои скакуны».
Выступать публично я не люблю. По-моему, люди, выступая публично, частенько несут такую пургу, что уши вянут. И получается это не всегда из-за неграмотности или бестолковости говорящего. Просто докладчик вольно или невольно пытается понравиться аудитории, подстроиться под неё. В итоге происходит то же, что на море – с эскадрой, которая движется со скоростью самого тихоходного судна. Оратор тоже ориентируется на некоего усредненного человека, а его-то в реальной жизни и не существует.
Но тут случай был особый. К нам в парламент пришла целая делегация будущих политтехнологов и работников пресс-служб (тоже будущих). Их уже провели – где шагом, где рысцой, а где галопом – по всем отделам, и они теперь надвигались на наше подразделение. Витюша успел предупредить меня о приближении студентов, и я, дав указание рассадить их в малом конференц-зале, тихо сосредотачивался перед тем, как направиться туда же.
Конечно, полноценно настроиться мне не дали. Следующим визитером оказался депутат Пичугин. Носитель самых элегантных костюмов, маникюра и педикюра, чётко по графику навещавший солярий, Иван Григорьевич управлял комиссией по сдерживанию тарифов естественных монополий. Тарифы в нашей богоспасаемой губернии росли так же, как и в других регионах. Комиссия, однако, ежегодно отчитывалась перед избирателями о проделанной работе, и по отчетам выходило, что сражалась она, не щадя живота своего.