«Без меня баталии не давать»
Шрифт:
Лефорт ещё не кончил читать, как оказался в объятиях восторженного бомбардира.
— Франц, — сжал его Пётр так, что затрещали косточки. — Франц, как ты обрадовал меня.
— Питер, ты же меня задушишь. Отпусти. Это не я тебя обрадовал, а король. Изволь его жамкать.
— Надо немедленно отправить человека в Англию, принять подарок.
— Кого бы ты хотел?
— Майора Вейде.
— Отлично. Я думаю, мы ещё поручим ему сообщить от имени государя о нашей победе над турками под Таванью на Днепре.
— Да,
— И во Францию?
— И во Францию. Пусть проглотят и эту пилюлю.
Перед отправлением Вейде в Англию Пётр сам наставлял его:
— Официально, Адам, ты едешь от Великого посольства сообщить королю о нашей победе и принять подарок. Но постарайся намекнуть Вильгельму о его приглашении, которое он сделал мне перед отъездом. Спроси, осталось ли оно в силе? Да не напугай его, что, мол, со мной явится всё Великое посольство. Только я со слугами. Хорошо?
— Хорошо, господин бомбардир.
— Ну с Богом, Адам. — Пётр перекрестил посланца, похлопал дружески по плечу. — Да не утопи мне яхту.
23
Здравствуй, Лондон!
Вейде воротился в конце декабря, приведя две яхты и два сорокапушечных корабля.
— Это все за тобой, господин бомбардир.
— Как? Ты напомнил ему?
— Нет, он сам сказал: я приглашал господина Михайлова к нам в гости, и мы ждём его с нетерпением.
— А корабли?
— Он сказал: это почётный эскорт.
— А моя яхта?
— Твоя стоит на Темзе, и маркиз Кармартен хочет лично вручить её тебе, он же её конструктор.
— Немедленно выходим в море, — загорячился Пётр.
Однако, поразмыслив, понял, что надо всё же кончить фрегат, тем более что там осталось не так много работы. Однако не отказал себе в удовольствии выйти на яхте в залив и походить на ней часа два.
Быстро были закончены отделочные работы на «Петре и Павле». И опять явился Бозе, посланец польского короля Августа, всё с той же просьбой: помочь войсками, поскольку-де Конти не смирился и уже собрал под свои знамёна армию в одиннадцать тысяч человек.
— А разве у самого Августа нет армии?
— Есть.
— Ну так в чём дело?
— Его армия из саксонцев, и если учинится драка, ещё неведомо, на чьей стороне окажутся поляки.
— Но я же говорил, чтоб нам вступить в Польшу, нужна письменная просьба сейма, — сердился Пётр.
— Но её невозможно сейчас получить, ваше величество.
— Почему?
— На сейме до сих пор много сторонников де Конти. И дело часто доходит до потасовок. Разве вы не знаете поляков? Кроме того, на стороне де Конти и литовский гетман Сапега.
— Август обращался к кому-нибудь ещё за поддержкой?
— Да. К Австрии.
— И что Вена?
— Австрия
Пётр посмотрел на Лефорта, Головина.
— Ну что скажете, великие послы? Франц? Фёдор?
— У Австрии действительно сейчас собрана стотысячная армия, — сказал Головин. — Так, по крайней мере, сообщает наш агент, но она вроде назначена не для Польши. Но с другой стороны султан шлёт в Вену своих эмиссаров просить мира.
— Не завирается ваш агент?
— Не должен был.
— Я должен отъехать в Англию и быть спокойным за Польшу. А как быть спокойным, если даже на море от французов надо остерегаться. Сдаётся, и Вильгельм для этого прислал два военных корабля.
— Ну это не обязательно для охраны, герр Питер.
— А для чего же?
— Для чести. Он же знает, кто ты в действительности.
— Я думаю, надо написать князю Ромодановскому Михаилу Григорьевичу предписание: немедленно вступить в Польшу, как только этого потребует король Август, — решил Пётр. — Пишите официальное предписание, а я черкну ему несколько слов.
Предписание князю Ромодановскому было составлено и запечатано в пакет с двумя печатями — Великого посольства и царя. Записка Петра, вложенная туда вместе с предписанием, была короткой:
«Михаил Григорьевич, для Бога окажи королю Августу всяческую поддержку, как он лично укажет. Пётр».
Вручая пакет Бозе, Пётр сказал:
— Ты знаешь, что в нём. Пусть и король его не распечатывает. А когда явится вдруг нужда в незамедлительной помощи, пусть вручит этот пакет князю Ромодановскому лично. Он стоит с армией у границ Польши. Запомни, печати эти сорвать должен только князь Ромодановский, никто более.
Теперь, казалось, можно было отправляться в Англию, но Лефорт возразил:
— Уезжать насухую, Питер, великий грех. Ивашка Хмельницкий обидится.
— Ты окончательно обрусел, Франц, — засмеялся Пётр. — Приглашай и офицеров английских.
На «прощальный ужин» — так было названо это событие — были приглашены капитаны и офицеры всех кораблей во главе с вице-адмиралом Митчелом.
Ужин вылился в обычную попойку, где и хозяева и гости, изрядно опьянев, пели песни и русские, и английские. Один из первых тостов, пока ещё все были трезвые, Лефорт посвятил Петру:
— Друзья мои, господа, я вручаю вам моего лучшего друга герра Питера и надеюсь, вы доставите его в вашу чудесную страну в целости и сохранности. Пью за ваше счастливое плаванье.
Бомбардир хотя и был пьян, но время даром не терял. Залучив в уголок капитанов, он договорился, чтобы они зачислили в матросы на время перехода его волонтёров.
— И гоняйте их как Сидоровых коз.
Шафиров, переводивший разговор, сказал:
— Господин бомбардир, они интересуются, что это за козы Сидоровы?