«Без меня баталии не давать»
Шрифт:
— Удивляюсь, — сказал маркиз, пуская под потолок клубы дыма. — Что плохого в курении?
— Я тоже не вижу ничего плохого, — согласился Пётр.
— В Италии не далее как пять лет тому пятерых монахов замуровали живьём в стену за курение.
— Ну, видно, там строгости хуже нашего.
— Вы полагаете, герр Питер, в России есть табачный рынок?
— Есть, конечно. Правда, пока слаб, только что из запрета явился. Но даст Бог, со временем не хуже винного станет.
— Хочу вам сказать, герр Питер, что табак можно сделать хорошей статьёй дохода
— Некогда мне этим заниматься, маркиз. У меня есть дела поважнее.
— Хэх, — усмехнулся, покачав головой, англичанин. — По-моему, казна государства — это тоже не последнее дело. Согласитесь?
— Согласен, — сказал Пётр, беря стакан. — Давайте за неё и выпьем.
— За кого?
— За казну, чтоб не скудела.
Чокнулись, выпили. Кармартен не допил свой, поставил на стол.
— Чего так-то? — спросил Пётр. — За казну ведь тост-то.
— Я помню, помню, сэр Питер. Просто пока голова соображает, я хотел бы закончить свою мысль.
— Заканчивайте, — сказал Пётр, начиная разрывать руками балык. — Я слушаю.
— Вы зря столь пренебрежительны к табаку как к статье дохода. Зря, герр Питер.
— Я не пренебрегаю. Просто мне сейчас не до него.
— А вам и не надо тратить на него времени. Продайте монополию на табак, и уже завтра у вас в кармане будет хорошая сумма.
Пётр с Меншиковым многозначительно переглянулись. Уж кому-кому, а им-то хорошо было известно, насколько оскудела казна с наймом мастеров, с закупкой оружия. Уже и в Москву сколько писали: шлите деньги. А откуда их взять?
— Это надо обдумать, маркиз, — наконец сказал Пётр.
— Разумеется, — отвечал Кармартен.
— Дело в том, что здесь я лицо неофициальное. И должен кое с кем посоветоваться.
— Я понимаю, понимаю.
— Ну и раз вы завели этот разговор, то сколько бы могла стоить табачная монополия в России?
— Это смотря на сколько лет.
— Ну лет на пять, например?
Кармартен взглянул в потолок, видимо что-то в уме прикидывая. Пётр подумал, глядя на него: «Маркиз, маркиз, а пальца в рот ему не клади, откусит».
— Думаю, около двадцати тысяч фунтов стерлингов, герр Питер.
— И деньги сразу?
— Можно и сразу, а можно и по частям. Как только заключаем договор, деньги на бочку, как говорят моряки.
— А кто будет с английской стороны подписантом?
— Ваш покорный слуга, — засмеялся маркиз.
— Да? — удивился Пётр. — Вы ещё и коммерсант, друг мой?
— Вы же тоже, герр Питер, не только плотник и матрос.
И оба захохотали, довольные друг другом. А Пётр снова стал наливать ром в стаканы.
— Это дело надо отметить, дорогой маркиз.
— Но мне уж довольно бы...
— Ничего, ничего, друг мой, доволен бывает петух, с курицы слазя, да и тот в суп попадает.
Вечером, уже на квартире, когда волонтёры все поуснули, Пётр сел за стол писать. Заготовив два пакета, он пронумеровал их: 1-й и 2-й. В первый вложил записку, в которой написал: «Господа великие послы! Мы, слава Богу, живы и здоровы. Здесь нашли
Но допрежь читать его, а оно в пакете № 2, осушите-ка по чарке, нет, по три чарки водки. Только после этого вскрывайте пакет».
Он понимал, что с продажей монополии на табак будут дома неприятности не только со своими купцами, но и с патриархом. И конечно, для Великого посольства такое предложение явится громом с ясного неба. Для того и повелевал им как следует напиться перед чтением, хотя, конечно, за этим стояла шутка, столь ценимая самим бомбардиром и его соратниками. Шутка в нешуточном, серьёзном деле.
25
Морской бой
В Портсмут с Кармартеном они прибыли вечером и заночевали у губернатора. С утра отправились в порт, где их уже ждал шестивёсельный ял [63] с адмиральским флагом.
Матросы дружно налегли на вёсла, и ял помчался к выстроившимся в море кораблям. Их было двенадцать, в числе их два трёхдековых стопушечника. Едва лодки с высоким гостем поравнялась с флагманом, с кораблей загрохотали пушечные выстрелы, громкими криками команды кораблей приветствовали Петра.
63
Ял — короткая и широкая шлюпка.
Ял прошёл вдоль всей линии строя, и бомбардир не скрывал своего восторга от этого грохота и крика сотен лужёных глоток.
Лодка подплыла к корме восьмидесятипушечного фрегата, и Пётр по штур-трапу — верёвочной лестнице — взошёл на корабль вместе со своим провожатым и переводчиком.
Они прошли на шканцы, где находились вахтенный офицер и командир фрегата. Командир знал, что за гость на его корабле, но удостоил его лишь скупым кивком головы и отдал команду ставить паруса. По вантам помчались вверх матросы, и Пётр был в восторге от их выучки и исполнительности. Особенно когда одновременно раскрылись на всех мачтах нижние паруса, за ними последовали средние, а потом и самые верхние.
И поскольку ветер был несильный, были выстрелены лисель-шпирты и поставлены лисель-зейли [64] .
— Ну как? — спросил Петра Кармартен.
— 3-замечательно! — сказал Пётр. — Вот чего я хочу добиться и у себя, маркиз. И обязательно добьюсь.
— На Азовском море? — спросил маркиз с плохо скрытой иронией.
— На Черном, сэр, на Черном.
Пётр свято верил, что рано или поздно Чёрное море станет русским, как это и было в древности. Иначе к чему эти хлопоты, эти колоссальные затраты сил и средств?
64
Лисель-зейли — боковые паруса.