Без права на покой (сборник рассказов о милиции)

Кондратов Эдуард Михайлович

— То есть? — удивленно спросила девушка.

— Оленька! Да спуститесь с небес на землю. Вы же понимаете: в наше время женщине, если она хочет чего-то добиться в жизни, без сильного покровителя не обойтись, поверьте мне. Я, конечно, не имею в виду женщин, мечтающих просто выскочить замуж и выращивать благополучно-нудную семью.

— Ах, вот оно что! — с тихой злостью выговорила Оля. — И вы предлагаете в «покровители»... уж не себя ли?

— Именно, — спокойно потягивая сигарету, подтвер­дил Гнедых.

—

Дала бы я вам пощечину... — проникновенно сказала Оля. — Да уж больно это смешно.

— Не вижу ничего смешного. — Гнедых обидчиво вздернул плечи.

— Аркадий Семенович! — голос Оли звучал почти умоляюще. — Вы же уверяли, что не витаете в облаках. Ну, рассудите трезво: чем меня можете привлечь вы? И помимо всего прочего — какой из вас «сильный покровитель»? Вы же... шут гороховый, вот вы кто! — последние слова Оля произнесла с беспощадностью.

— Благодарю за откровенность. — Гнедых насмешли­во улыбнулся. — Только я ее, конечно, предвидел. И вот вам мой ответ: завтра я слегка шевельну пальцем — и вы, юная, перспективная актриса, или в момент ока станете примой, или покинете театр «по собственному желанию».

— Даже так? — Девушка еле сдержала улыбку. — А вы не предвидите более близкой перспективы: как вы через пять-десять минут будете объясняться с Георгием Георгиевичем? Я ведь ему не безразлична...

Аркадий Семенович презрительно фыркнул.

— Господи! Вот уж мне до лампочки — как там он к вам относится... Важно, что вы не безразличны мне...

— Не понимаю, — сказала она. — Человек, перед которым вы так раболепствуете... И стоит ему на минутку выйти — готовы вывернуться наизнанку.

— Полно вам, Оленька, — укоризненно сказал Гне­дых. — Вы же актриса... У вас что, не бывает: лакея играет мэтр, а короля — щенок?

— На сцене...

— Мир — театр, люди — актеры. Старик Шекспир умел обронить словцо, — мгновенно подхватил Гнедых. И вдруг без всякого перехода спросил:

— А если я вам скажу, что он ушел по моей просьбе?

— Ложь! — Оля гневно поднялась с кресла.

За соседней стеной, стиснув до синевы руки, лежал на диване Георгий Г eopгиевич. Он слышал доносящиеся через стену голоса, лицо его изображало бессильную муку.

— Вы не обратили внимания на такую деталь: я ведь вас не спрашивал, где хозяин и скоро ли будет. Вам это ни о чем не говорит?

Оля смотрела на него со страхом.

— Ну вот, видите. А вы говорите: шут гороховый. Человеку свойственно ошибаться.

Оля покачала головой:

— Нет! Вы просто подлый и наглый клеветник! Так и знайте: я не поверила ни одному вашему слову. Прощай­те! — она решительно направилась к выходу.

Гнедых, вскочив с кресла, преградил ей путь.

— Э, нет! Никуда вы не уйдете... Что же вы думаете, наш разговор был милой

светской болтовней?

— Это что, ловушка? — тихо спросила Оля. И с угро­зой в голосе предупредила: — Я сейчас закричу.

За стеной Георгий Георгиевич глухо застонал, пере­вернулся лицом вниз, закрыв руками уши...

— Напрасно, — Аркадий Семенович усмехнулся. — У него же квартира старой постройки, стены толстые.

— Господи! Что же это такое... — растерянно про­шептала Оля.

— Честное слово, я хотел добром, — сказал Гнедых. — Но так или иначе, а я без тебя не могу!

Оля вдруг стремительно рванулась к двери, но Гнедых еще стремительнее перехватил ее, точным и уверенным движением заломив руки за спину.

— Тихо, детка! — насмешливо процедил он. — Не таких скручивали. — Одной рукой сжав запястья де­вушки, другою он дернул выключатель торшера. Комната погрузилась в темноту.

Увидев, как погасло окно в квартире Орбелиани, Геннадий вскочил со своего каменного сидения, постоял, посмотрел секунду, другую и, круто повернувшись, тяжело зашагал прочь.

А в комнате продолжалась борьба. Слышен был глухой звук ударов, хриплый голос Гнедых:

— Ты кусаться?! На тебе, на!

Внезапно девушка вырвалась из его рук, подбежала к столику и, нащупав тяжелую металлическую пепельни­цу, с размаху швырнула ее в окно.

Услышав звон разбитого стекла, мгновенно обернулся Геннадий. И тут он ясно услышал голос Оли:

— На помощь! Помогите!

Как сумасшедший рванулся Геннадий Фомин в подъ­езд. Перепрыгивая ступени, он взлетел на третий этаж и с силой ударил кулаками в обитую кожей дверь.

— Открывайте! Немедленно открывайте! — исступлен­но кричал он.

...Грохотанье в дверь услышали и в комнате. Гнедых, зло и молча оттаскивавший девушку от окна, выпустил ее, и Оля тотчас выскочила за дверь, в освещенную прихо­жую. И тут лицом к лицу столкнулась с выходящим из боковой комнатушки Орбелиани. Это произвело на нее такое впечатление, что она замерла на месте, с ужасом глядя на Георгия Георгиевича.

— Вы? Здесь? — еле выговорила она.

Тот гневно вскинул голову.

— Что вы, Оля! Я только зашел. Прошел прямо сюда... надо было. Не успел вот плащ снять. А тут шум, грохот какой-то. Да кто там барабанит? — уже овладев собой, крикнул он в дверь.

— Открывайте! — послышался властный голос Генна­дия. — Иначе дверь вышибу!

— По какому праву вы ломитесь в мой дом? — нахмурившись, закричал Орбелиани. — Это хулиганство!

Оля, прижавшись спиной к двери, стояла молча.

— Ах, не откроете? — в голосе Геннадия послышалось бешенство. Дверь заходила ходуном. Чувствовалось, что она вот-вот слетит с петель. Орбелиани предпочел «узнать» голос.