Без права на покой (сборник рассказов о милиции)

Кондратов Эдуард Михайлович

— Геннадий? Вы? Что случилось?

Он приоткрыл дверь, становясь на пороге, но Фомин просто отшвырнул его в сторону и решительно прошел в прихожую. Едва глянув на Олю, избитую, в разорванном костюме, он, ни слова не говоря, распахнул дверь в комнату. Там уже горел свет, и Аркадий Семенович пытался спешно привести себя в порядок. Однако это было нелегко сделать: из глубоких царапин на лице еще сочилась кровь, оторванный рукав халата никак не удавалось «приладить» на место. Увидев Геннадия, он растерянно и жалко

заулыбался.

— Геночка? Ну, слава богу, что хоть ты. А мы тут, видишь, пошумели немного... Напились...

— Та-ак, — глядя то на девушку, то на Аркадия Семеновича, подал голос Орбелиани. — Кажется, и я по­нял. Так-то ты воспользовался моим гостеприимством! — гневно сказал он Аркадию Семеновичу. — А ну, вон из моего дома, подлец! — он широким жестом указал ему на дверь. — Быстро!

— Дайте хоть одеться. Я сейчас, — смущенно бормо­тал Гнедых, направляясь в дальнюю комнату. Геннадий остановил его.

— Погодите!

Повернувшись к Орбелиани, глухо сказал:

— Извините меня, Георгий Георгиевич. Но тут уже вопрос не моральный... Совершено уголовное преступле­ние. Я должен задержать Гнедых. А вас попрошу позвонить в райотдел.

Орбелиани медленно покачал головой.

— Не стоит. С этого подонка хватит просто вы­швырнуть его. Да и не в нем дело... Ему-то как раз в тюрьме самое место, — с наслаждением говорил он, глядя прямо в лицо кинорежиссеру. Он мстил ему за недавнее унижение и потому цедил слова медленно, со смаком. — Но ведь Оленькино имя затреплют, вот что противно. А это, считайте, крест на артистической карьере. Да и вообще... для девушки такое пятно... Нет, немыслимо!

— Какое же пятно? — удивился Геннадий. — Она-то здесь при чем?

— Э-э, Гена, вы что, не знаете людей? — поморщился Орбелиани. — Они же все это истолкуют иначе...

Он подошел к разбитому окну, внимательно осмотрел улицу.

— Кажется, на наше счастье, все тихо. Можно избежать скандала.

— Да вы что, други мои, белены объелись? — вдруг вмешался Аркадий Семенович, уже оправившийся от замешательства. — Вы что лезете не в свое дело? Мало ли что может произойти между мужчиной и женщиной? В таких случаях третий — не мешайся. Ясно вам? А тебе, Генка, я удивляюсь!

— Ну, довольно! — резко оборвал его Геннадий. — Вы действительно взялись не за свое дело. Есть закон.

Он повернулся к девушке, стоящей все в той же позе — прижавшись спиной с стене.

— Оля! — сказал он ровным голосом, подчеркивая официальный характер своих слов. — В данном случае все зависит от вас. Намерены ли вы привлечь к ответственно­сти гражданина Гнедых за попытку...

— Да! — громко сказала Оля, с вызовом глядя на Георгия Георгиевича.

— Тогда не о чем и толковать! — спокойно заключил Геннадий. — Есть заявление потерпевшей, неважно, устное или письменное. Гражданин, я должен доставить вас в...

—

Чепуха! — громко воскликнул Орбелиани. — Не слушайте ее, Геннадий. Оля сейчас в запальчивости, сама не понимает, что говорит. Одну минуточку... Оля! — повернувшись к девушке, веско сказал он, глядя ей в глаза. — Подумайте, в какое положение вы ставите себя да и меня тоже. В моем доме. Впрочем, это даже не главное. Вы остались с ним наедине. Ведь никому не объяснишь, что это вышло случайно, что я отлучился на минутку, что мне было необходимо отправить срочную телеграмму...

— А вы, кстати, по-моему, никуда и не отлучались! — вставил Геннадий.

— То есть? — вспыхнул Орбелиани.

— Я все время находился у вашего подъезда. Вы не выходили и не входили.

— Ах, вот как! Кто вам дал право следить за моим домом! Я привлеку вас к ответственности!

— Я не следил за вашим домом. Я ждал возвращения Оли. Мы не договорили.

— Товарищ лейтенант, — ровным, безжизненным то­ном сказала Оля. — Я официально прошу вас арестовать этого гражданина, — она указала на Гнедых, — со­вершившего на меня нападение, подробности напишу в письменном заявлении. Все!

— Одевайтесь! — резко приказал Геннадий.

— Оля! Не горячитесь, умоляю вас! — бросился к девушке Георгий Георгиевич, молитвенно сложив руки. — Взвесьте все хорошенько. Ну, ради меня! Ради нашей... дружбы! Дайте себе время успокоиться. Возбу­дить дело никогда не поздно, я сам помогу вам.

— Я знаю цену вашей помощи, Георгий Георгиевич! — вдруг сказала Оля таким тоном, что тот мгновенно осекся.

А Геннадий холодно заметил:

— Прошу вас не оказывать давления. Это незаконно.

— Да не оказываю я никакого давления! — закричал Орбелиани, — я сам возмущен до глубины души. Я пыта­юсь спасти ее репутацию.

— Это не ваша забота, не хлопочите, — тем же тусклым голосом возразила Оля.

— Геннадий! — Георгий Георгиевич в отчаянии бро­сился к Фомину. — Ну хоть вы-то не будьте дураком! Вы же понимаете: мы с Олей большие друзья. Больше, чем друзья. Сейчас она возбуждена. Но завтра она откажется от своего заявления, и мы тоже не подтвердим ваших показаний. Вы окажетесь в глупом положении. Аркадий Семенович — уважаемый человек, с именем. У вас будут крупные неприятности. Зачем вам это?

— Ступай-ка, парень, домой, а мы тут без тебя разберемся! — с ухмылкой вставил Аркадий Семе­нович. — Тоже мне ревнивец! Дали тебе отставку, так нечего личные счеты сводить. За это рога быстро сло­мают.

— Так, — сказал Геннадий. — Значит, не хотите по­звонить? Обойдусь без вас...

Он подошел к телефону, щелкнул рычажком и стал набирать номер, не спуская глаз с режиссера. Орбелиани, оказавшись у него за спиной, схватил со столика бутылку коньяку и с размаху ударил Геннадия по голове. Охнув,