Без следа (сокращ.)
Шрифт:
— Тренер знает его голос.
— Кто-нибудь пытался перезвонить Питеру на мобильный?
— Да все мы. Но у него опять выключен телефон.
— Можно задать тебе вопрос совсем на другую тему?
— Валяй.
— Твоя сестра была приемным ребенком?
Джейк помедлил. Кивнул.
— Мы оба были приемными детьми. Сьюзан удочерили первой. А почему ты об этом спрашиваешь?
— Похоже, что Сьюзан ехала в Нью-Йорк на встречу с подругой, — сказала Ли.
— Какой подругой?
— Украинкой. Молодой женщиной по имени Лиля Хоц.
Джейк бросил
— Я никогда не слышал от Сьюзан такого имени.
— Сколько человек знали, что Сьюзан была приемным ребенком? — продолжала Ли.
— Она этого не афишировала. Но и не скрывала.
— Как бы вы описали отношения между Сьюзан и ее сыном?
Прежде чем ответить, Джейк минуту колебался:
— Думаю, их можно описать как «любовь и ненависть». Сьюзан любила Питера, Питер ненавидел ее.
— Почему?
Снова колебание.
— Питеру хотелось жить в обстановке а-ля Ральф Лорен. Чтобы отец имел поместье в Кеннебанкпорте, а мать родилась бы богатой наследницей. Сьюзан была дочерью несовершеннолетней проститутки-наркоманки из Балтимора и не устраивала из этого тайны. Питер же так и не смог с этим сжиться. И когда дело дошло до развода, сын встал на сторону отца.
— Сьюзан нравился Питер как человек?
Джейк покачал головой:
— Нет. Что только усугубляло ситуацию. Сьюзан никогда не испытывала симпатии ко всякого рода студенческим братствам с греческими буквами на клубных куртках. Все эти «фи-бета-каппа» ее страшно бесили. Но для Питера такие вещи были важнее матери.
— Ты же говорил, что Сьюзан не была несчастным человеком, — вмешался я.
— Я и не отрицаю. Это прозвучит странно, но приемные дети ждут от семейной жизни совсем не того, что все остальные. Поверьте, я знаю. Сьюзан смогла с этим смириться. Для нее это была суровая реальность, с которой нужно считаться.
— Она была одинокой?
— Уверен, что да.
— А у вас есть дети? — спросила Ли.
— Нет, — ответил Джейк. — Я даже не женат.
Ли немного помолчала.
— Спасибо, Джейк, — наконец сказала она. — Простите, что пришлось завести этот неприятный разговор.
Она вышла из кабинета, я последовал за ней.
— Я, конечно, проверю и остальное, — сказала Тереза Ли, — но мне кажется, что с Лилей Хоц все чисто. Два факта из четырех подтвердились: и об удочерении, и о конфликте матери с сыном. Она знает то, что могла знать лишь по-настоящему близкая подруга.
Я согласно кивнул.
— А Сэнсом вас не интересует?
— Ни капельки, — ответила детектив. — А вас?
— Мне все же хочется его предупредить.
— О чем? Об одном шансе из миллиона?
— Можете считать это чувством солидарности к собрату-офицеру. Возможно, я съезжу к нему в Вашингтон еще раз.
— В этом нет нужды. Он сам завтра будет в Нью-Йорке. Сбор средств на избирательную кампанию. Благотворительный обед в «Шератоне». Мы получили уведомление.
Она ушла, а я остался один в опустевшем офисе. Наедине со смутным чувством тревоги. Возможно, Лиля Хоц действительно чиста, как свежевыпавший
Давно канули в Лету времена, когда в Нью-Йорке можно было с комфортом заночевать всего за пятерку баксов, но это все еще можно сделать за пятьдесят, если знаешь как. Секрет в том, чтобы прийти поздно. Я добрел до отеля, где уже как-то останавливался, вблизи от Мэдисон-сквер-гарден. Отель был большой и некогда шикарный, но сейчас он больше напоминал выцветший многоквартирный дом. После полуночи за все в отеле, включая регистрацию, отвечает ночной портье. Я прошел к стойке и спросил, найдется ли у них свободная комната. Портье для вида побрякал по клавиатуре, уставился в экран компьютера и наконец сказал «да». И тут же озвучил цену: сто восемьдесят пять долларов. Я спросил, можно ли взглянуть на номер, прежде чем дать окончательный ответ. Портье не возражал, и мы вместе поднялись на лифте на нужный этаж.
Номер меня устроил. Я достал из кармана пару двадцаток.
— А что, если мы как-нибудь обойдемся без регистрации?
Портье молчал. Я прибавил к купюрам еще десятку со словами:
— Для горничной, завтра.
Тот взял деньги и со словами: «Вам надо освободить номер завтра к восьми» — закрыл за собой дверь.
Спал я хорошо и проснулся отдохнувший. Без пяти восемь меня уже не было в номере. Я позавтракал в каком-то кафе на 33-й. В батарее мобильника Леонида оставалась еще половина заряда. На пару-тройку звонков вполне должно хватить. Я набрал 600 и уже набирал 82219, когда после второй нажатой кнопки голос женщины-робота сообщил, что номер набран неверно. Я попробовал 1-600 и получил тот же результат. Тогда я попытался выйти на международную линию через 011, а затем набрать 1 — код Северной Америки — и 600. Итог был ничуть не лучше.
Получалось, что 600-82219D не телефонный номер. И в ФБР наверняка об этом знали. То есть маскировали свои настоящие вопросы дымовой завесой.
Что еще они спрашивали у меня?
Они оценили степень моего интереса к делу, в который раз спросили, не передавала ли мне что-нибудь Сьюзан Марк, и удостоверились, что я собираюсь уехать из города. Им нужно было, чтобы я не задавал лишних вопросов и сгинул куда-нибудь.
Но зачем? Ответа у меня не было.
И если 600-82219D не телефонный номер, то что?
Первые три цифры 600 казались смутно знакомыми. Но я не мог вспомнить откуда.
Я допил кофе и направился на север, в сторону «Шератона».
Отель напоминал громадный стеклянный столб. В вестибюле висела плазма со списком мероприятий на день. Главный танцевальный зал был зарезервирован под обед некой группы людей, назвавшейся FT. Благовидная маскировка для кучки жирных котов с Уолл-стрит, желающих щегольнуть своей влиятельностью, а заодно прикупить еще. Мероприятие начиналось в полдень. Я прикинул, что Сэнсом постарается подъехать к одиннадцати. Мне оставалось убить еще два часа.