Без видимых причин
Шрифт:
Когда Овчинников вбежал в гримуборную, Нина с закрытыми глазами сидела в кресле. Она с трудом разлепила веки, слабо улыбнулась и тихо, виновато сказала Овчинникову:
— Вроде отошло…
— Вот и чудесно. — Овчинников протянул ей стакан воды.
Нина пригубила и поднялась с кресла.
Овчинников поднял с пола свои браунинг и сунул его в кобуру.
…На сцене пошел занавес.
Как и во время прошлого спектакля, задник сцены был украшен лозунгами
Овчинников, стоя на коленях перед Ниной, гневно восклицал:
— Если вы оттолкнете меня, я застрелюсь на ваших глазах!
— Мальчик!.. — почти ласково сказала Нина. — Я старая усталая женщина… А у вас впереди еще не одна любовь…
— Любовь бывает только одна! Жизнь без вас лишена для меня смысла! Прощайте!
Из-за кулис все тот же худосочный парнишка, готовый ударить в устрашающих размеров барабан, во все глаза следил за тем, как Овчинников приставляет пистолет к виску.
— Сейчас же перестаньте! Что за глупая шутка! — выкрикнула Нина.
Парнишка закрыл со страху глаза и оглушительно бухнул в барабан. Овчинников как подкошенный повалился на пол, пистолет упал рядом.
Зал взорвался аплодисментами.
Нина, окаменев, стояла над неподвижным телом. Вдруг, в ужасе заломив руки, истерически закричала и кинулась за кулисы.
Занавес опустился под гром аплодисментов.
— Неужто и этот? — обалдело спросил пожарный Алмазова.
Тот дико посмотрел на Башмакова, с опаской приблизился к Овчинникову, склонился над ним.
…В гримуборной Нина схватила пальто, сумку, кинулась к выходу. Но дверь распахнулась, и на пороге появился Овчинников.
Нина в ужасе попятилась.
Овчинников неторопливо подошел, взял у нее сумку, высыпал на подзеркальник содержимое, отложил пустую обойму.
— Удивляетесь, что я жив? — учтиво спросил он и достал из кармана магазин с патронами. — Вот ваша обойма. Я снова заменил ее пустой.
— Убейте меня… — хрипло сказала Нина.
Овчинников отрицательно покачал головой.
— Убивать — не моя профессия. А вот за что вы хотели меня убить? Не понимаю…
— Важин приказал… — Нина говорила медленно, с трудом, не глядя на Овчинникова. — И этого несчастного Ямщикова тоже… Он перед спектаклем опознал в тюрьме моего мужа и сказал об этом Важину… Важин ему обещал немедленно сообщить в ЧК, а сам ко мне. Объяснил, что если от Ямщикова тут же не избавиться, мужа расстреляют… А сегодня — вас приказал… Не знаю, за что… Но опять ради мужа… Всегда ради мужа… Я — его жертва…
— Значит, заменить обойму велел Важин?
— И тогда и сейчас — Важин… И обоймы с патронами дал. Все он. Он мной
— В отличие от Ямщикова, я не влюблен в вас, — сказал Овчинников. — Но ведь на сей раз ЧК могла заподозрить, что магазин заменили.
— Теперь это все равно… — мертвым голосом сказала Нина, все также глядя мимо Овчинникова. — Я ухожу за кордон с мужем… Он уже свободен. Он ждет меня… Простите, я не хотела, меня заставили. Если вы благородный человек, поймите меня. Дайте мне уехать… Пожалуйста…
Овчинников покачал головой:
— Ваш муж не ждет вас, Нина Петровна.
— Почему, господни Овчинников? — Она в страхе подняла глаза.
Рядом с Овчинниковым стоял Камчатов.
— Это не Овчинников, гражданка Плюснина, это чекист Дроздов, — сухо сказал Камчатов. — Собирайтесь. Спектакль отменяется.
Мгновение Нина бессмысленно смотрела на Дроздова. Потом вдруг ее лицо разительно изменилось. Теперь оно выражало лишь холодную жестокость,
— Жаль… что я не могу… вас всех…
Камчатов обернулся к стоящему в дверях Маслакову. Тот увел Нину.
Камчатов и Дроздов вышли в коридор и столкнулись с запыхавшимся Алмазовым.
— Товарищ Камчатов, что-нибудь случилось? — спросил он.
— Случилось. После прошлого спектакля вы нам солгали, что не были при обмороке Нины.
— Я… Я не желал быть замешанным… — пролепетал Алмазов, бледнея.
— И навлекли на себя подозрение в убийстве, — жестко сказал Камчатов. — На базаре мы едва не приняли вас за мещеряковского подручного.
Алмазов из бледного стал пепельно-серым.
У стола Камчатова сидел Дроздов в кожанке и картузе со звездой. Начальник ЧК привычно мерил шагами кабинет.
— В Центр списки отправили с нарочным, — сказал он. — Не зря ты в орлянку со смертью играл. Хлебнули бы горя с этим подпольем, целая армия…
Дроздов сдержанно кивнул.
Камчатов отпер сейф, достал оттуда маузер, положил его на стол перед Дроздовым. На рукояти было выгравировано: «Алексею Дроздову за Перекоп. Михаил Фрунзе. Ноябрь 1920 г.»
— Пушку свою не забудь.
— Говори, зачем звал, — сказал Дроздов.
Тебя Мещеряков повидать хочет. Может, по старой дружбе что и скажет.
— Молчит?
— Вглухую. Все одно, мол, разменяете.
— Верно мыслит.
— Его показаниям цены бы не было! — горячо произнес Камчатов. — Доверенное лицо… Все выходы на маньчжурскую эмиграцию знает, на самый верх… Представляешь, если б его раскрутить?
— Представляю.
— Постарайся, Леха.
Дроздов пожал плечами и встал из-за стола.