Без видимых причин
Шрифт:
— Риск минимальный, — сказал Овчинников. — Взвод уйдет в темноте и к рассвету вернется. Никто не заметит. К тому же риск оправдан: покончить наконец с вами.
— Гм… Ну, предположим… — есаул кивнул и стал раскладывать новый пасьянс. — Что дальше?
— Кроме Важина, в тюрьме останутся лишь шестеро надзирателей, по двое па этаж, и четверо часовых па вышках.
— Все равно одному Важину с ними не справиться, а штурмом тюрьмы не взять, — сказал Мещеряков, не поднимая головы от карт. — Численное превосходство хорошо в поле.
— Штурма
Останется перебить десять человек и раздать офицерам оружие из канцелярии. Его там воз.
Мещеряков, не поднимая глаз от пасьянса, кивнул:
— Пожалуй…
Кадыров смотрел на Овчинникова не отрываясь.
— На красных у Шмаковки внезапно навалится четыреста человек с трофейными пулеметами, — спокойно продолжал Овчинников. — Дел на десять минут. После этого ничего не помешает взорвать мост с эшелоном. В отличие от вашего пасьянса, мой не может не сойтись.
— И мой сошелся. — Мещеряков смешал карты и поднял глаза на Овчинникова.—
К удаче. Как вы додумались?
— Я закончил академию генштаба, — сухо сказал Овчинников.
— Он так рассчитал за красных, будто с ними советовался! — глухо произнес Кадыров.
Есаул расхохотался:
— Дитя природы! Инстинкт вернее формальной логики!..
Овчинников брезгливо поморщился:
— В данном случае предпочитаю формальную логику. Она для белых и для красных — одна. Ваше дитя природы о ней не слыхало. Жаль, что вы играете на равных.
— Полно, господин Овчинников, неужели вы обделены чувством юмора? — примирительно сказал Мещеряков.
— У нас не партия в покер, — зло парировал Овчинников.
Мещеряков усмехнулся. Потом, уже серьезно, негромко произнес:
— Знаете, капитан, для меня наша встреча — большая удача.
— Для меня также. Скажите, как вы поступите, когда освободите тюрьму, уничтожите красных и взорвете мост?
— Уйду с отрядом в Маньчжурию, — сказал Мещеряков. — Вмешиваться в агонию под Владивостоком бессмысленно. Разумнее укрыться за кордоном. Собрать силы для повой схватки. Потом мы снова перейдем границу. И уж тогда — на каждом столбе от Читы до Москвы будет болтаться по коммунисту!.. — И добавил:
Вынем же меч-кладенец, Дар благосклонных наяд, Чтоб обрести наконец Неотцветающий сад!— Сад, где и а деревьях развешаны красные? — недоверчиво осведомился Овчинников. — А вы уверены, что население вас поддержит? Одними солдатами войны не выиграть.
— В каждом городе наши люди, — сказал есаул. — У красных они вне подозрений. А народ — быдло. Ему все равно, кто правит, —
— Красивые слова, — поморщился Овчинников. — Всем надо оставаться здесь и драться до конца.
— Так вы и намерены поступить? — осторожно спросил есаул.
— Разве вам не нужен еще один агент в их тылу? — спросил Овчинников.
— Наши люди законспирированы. А вы слишком на виду. Уходите с нами, капитан, здесь пропадете. Умение проигрывать отличает профессионала от любителя.
— Моя война не окончена, — сказал Овчинников. — Красные ценят военспецов. Командир взвода — первая ступенька. Поднимусь выше, а там — посмотрим!..
— Думаете, массовый побег из тюрьмы пройдет для вас бесследно?
— У меня будет алиби.
— Что ж, вам виднее… Все-таки жаль, что вы не уйдете с нами.
— У каждого своя дорога. — Овчинников встал из-за стола. — Рад, что план вам подошел.
Ранним вечером столпившиеся на тротуаре прохожие с любопытством наблюдали, как из распахнутых бородатым швейцаром дверей ресторана «Версаль» багровый от натуги милиционер вытаскивал пьяного купчика в суконной поддевке и лаковых сапогах «бутылками».
— Недолго вам, иудам, править! — цепляясь за дверной косяк, истошно орал купчик. — Всех Мещеряков перевешает!
Из переулка шагом выезжала извозчичья пролетка без седока. На козлах степенно восседал возница, доставивший Овчинникова в лес.
Милиционер исхитрился завернуть буяну руку за спину, втолкнул его в пролетку, пристроился на сиденье рядом.
— В ЧК гони! — возбужденно приказал он извозчику. — По их части карась!
Тот равнодушно стегнул лошадь.
Без интереса смотрел вслед отъехавшей пролетке один из прохожих — мещеряковский связник.
В окно тюремной канцелярии светило неяркое солнце.
— Протрезвел бандюга — едва со страху не помер, все вывалил, — с энтузиазмом рассказывал Важину и Овчинникову Камчатов. — Его в город в разведку послали, а он — на тебе! — сорвался. Видать, нервы отказали. Тоже ведь непросто в подполье крысой жить. Порученец он мещеряковский. Так что сведения точные: они этой ночью мост рвать станут, по которому эшелон пойдет. Тут мы их и прищучим.
— Дознались-таки про эшелон, — сказал Овчинников.
— Я что говорил? — хмуро сказал Камчатов.
— Повезло с этим порученцем! — радостно воскликнул Важин. — Такой шанс в жизни раз выпадает!
— Действовать будем наверняка, — твердо сказал начальник ЧК. — Подключаем к Баранову весь взвод охраны.
— Рискованно, — усомнился Овчинников.
— Не упускать же Мещерякова. Как стемнеет, ты, Дроздов, строй во дворе людей. Пулеметы не забудь. С Барановым соединишься за городом. Вокруг Шмаковки тайга, укроетесь и есаула дождетесь. Живым его взять!