Бездна голодных глаз
Шрифт:
А настоящее никого не интересовало.
— Пустотник Эдгар?
— Я…
— Пустотник Даймон?
— Я…
— Пустотник Кали?
— Здесь…
Девять Пустотников — только Большие Твари — от самых многочисленных группировок Изменчивых тоже были тут. И отблески костра плясали в их немигающих глазах. Они молчали и ждали.
Все знали, что произошло.
Около трех месяцев назад отряд особенно ретивых саларов из поселка на берегу Оккироэ углубился в Шайнхольмский лес и неожиданно обрушился на деревню Изменчивых. Потом трудно было
И он не выдержал. Он разорвал данную некогда клятву, разорвал вместе с половиной саларского отряда, и преследовал беглецов во главе ликующих Изменчивых…
И был встречен главой поселка, манежным бесом Пелидом.
Сам Идас был убит разъяренным Бессмертным, его спутники бежали, а пришедший в себя Пелид в ужасе от содеянного заперся в своем доме и, похоже, впал в помешательство.
Отцы вступились за детей. В первый раз. Но это грозило повториться. И тогда все имели шанс остаться в прошлом, все, кроме бесов, которых ужасала перспектива такого будущего.
Решать надо было в настоящем.
— Мелес Бану-Сарзи?
— Да…
— Филомен от оазиса Уфр?
— Да…
— Хеопт Сайский?
— Да…
Бесы согласились уйти. Их ждали Пенаты Вечных — дальняя, заброшенная штольня в отрогах Ра-Муаз, с капающим с потолка Временем. Рядом с застывшими вечными рабами рудников сядут вечные, прошедшие манежи, бои, славу и последний приговор. Который они вынесли сами себе. Несогласные — уйдут насильно. И лишь предания об Отцах Девятикратных будут передаваться седыми наставниками Скользящих в сумерках…
— Пустотник Эдгар?
— Да.
— Пустотник Даймон?
— Да.
— Пустотник Кали?
— Да…
Пустотники согласились уйти. Навсегда. Пока смерть не придет за последним из них, ни одна живая душа не должна видеть живого Пустотника. И лишь предания об Отцах Изменчивых останутся жить в глубинах древних лесов. Было выбрано место для кладбища и пути изгнания. Всем. И навсегда. Несогласные — умрут сразу.
— Кастор зу Целль?
— Да.
— Братья Эрль-Кавус от лугов Арродхи?
— Да.
— Телем из Вайнганги?
— Да.
— Да…
— Да…
— Да…
— Да…
Отцы уходили. Дети оставались сами. Рассвет закончился.
Обезьянка потеряла к происходящему всякий интерес и ускакала по веткам в глубину леса. Через неделю ее съели. Ну и что? Одной глупой обезьянкой в этом мире стало меньше… Правда, можно сказать и так, что этот мир обеднел на целую любопытную обезьянку…
10
…Все началось с того, что к вечеру следующего дня Сигурд Ярроу почувствовал себя последней сволочью. Солли с волками куда-то ушли, и одиночество лишь усугубляло это новое, непривычное и крайне неприятное ощущение. К тому же оно странным образом увязывалось для Ярроу с
Во-первых, картины прошлого сцепились друг с другом, выстроившись в затылок и обозначив длинную, протоптанную множеством ног Дорогу, которая шла одновременно через Калорру и Согд, пустыню Карх-Руфи и Оркнейский лес, предгорье Муаз-Тай и улицы Целлии, и дальше — деревня Солли, Вайнганга, Пенаты Вечных, кладбище Пустотников… Правда, великое множество деталей и подробностей остались для салара загадкой, но если подглядывать за Временем в замочную скважину чужих зрачков, то и не стоит рассчитывать на подробные объяснения!
Сигурд всем своим существом ощутил этот неизмеримый Путь, проходящий и через него самого; и в то же мгновение прошлое влилось в настоящее, переполнив чашу…
Настоящее — в нем был озабоченный Фарамарз над письмом наставника Гударзи, в нем стыл «узор ночного тумана», и смеялась мертвая ночь Калорры, и Брайан Ойгла сползал по забору к ногам призрачной красавицы с удивленно-холодным лицом… Это было настоящее, кричащее, кровоточащее, забытое на время в каменном безмолвии, но теперь оно вспыхнуло с новой силой и Сигурд задохнулся от его жара.
Во-вторых, салар никак не мог избавиться от мысли, что он предал беспечного голого парня, встреченного ими в зарослях; предал в ледяные, жадные руки порождений ночи, — нет, не ночи, не сумерек этого мира! Он — Сигурд Ярроу, Девятикратный, салар Пятого уровня — продал беззащитного бродягу за возможность увидеть еще одну-две картины из жизни обитателей Пенат Вечных!…
Будь ты проклято, прошлое, если за тебя надо платить такую цену!
Сигурд встал, накидывая серый плащ и щелкая застежкой на плече. Уходящий за ответом, Видевший рассвет, — так или иначе, он знал, что должен делать. Должен. И сделает.
Через мгновение Скользящий в сумерках вышел из пещеры, поправляя перевязь с мечом, и направился к зарослям. Трава у его ног тихо шелестела. Ловчий удав Зу сопровождал хозяина. Баловство закончилось. Их дело, их охота…
Они не видели, как из тоннеля в пещеру ввалился Пустотник Даймон. И очень хорошо, что не видели, потому что такого Даймона они не видели никогда.
Пустотник был пьян. Никто так и не узнал, что именно послужило причиной опьянения: настойка Красного корня, дурман смолы йикининки или горькая смесь прошлого с настоящим.
Это было неважно.
Даймона трясло. Он метался по пещере, натыкаясь на стены, рот его неестественным образом растянулся до ушей, открывая острые белые зубы; и кожа толстой шеи пошла складками и начала шелушиться, напоминая скорее чешую. Потом он упал на колени, судорожно вцепившись в оставленную Солли кожаную куртку; плотная кожа треснула в его скрюченных пальцах, и этот звук, казалось, пробудил к жизни прежнего Даймона.
— Мальчики… — прошептал он, запрокидывая голову к каменному небу пещеры и мучительно хрипя, — бегите, мальчики… дальше бегите… Не могу больше, не удержу!… Старый я… старенький… Ах ты, тварь…