Бездонный омут
Шрифт:
— Да. Но я в Бенморе, где все только и ждут, что я сломаюсь. Помоги мне, Люси.
— Кто сломается? Ты?! — широко улыбнулась она. — Да скорее небо упадет на землю.
Роберт слабо усмехнулся в ответ, но глаза его снова потемнели от горьких воспоминаний.
— Они даже не сознают, что причиняют тебе боль, — торопливо убеждала его Люси. — Люди это редко понимают, особенно, когда объект их внимания — такая известная личность.
— Ну, как же, самый знаменитый земляк! — едко заметил Роберт.
— Попытайся поставить себя на их место, милый. Это для меня ты просто
Приподняв темную бровь, Роберт молча обдумывал ее слова. Известность служила ему защитой, а жителям родного городка внушала благоговейный трепет.
— Мне бы хотелось, чтобы они поняли, как глубоко отразилась на мне смерть матери. И даже не столько это, сколько любовное приключение отца… Он выставлял свою связь напоказ, играя роль хозяина в доме Барбары Стейсон, и этим медленно убивал маму.
— Я уверена, что они все понимают, только не знают, как это выразить.
— Не только она погибла, — резко сказал Роберт. — Часть меня умерла вместе с ней. Тот мальчик, которым я был, исчез без следа, и кто-то другой — сильный, амбициозный — занял его место.
Люси было хорошо знакомо это чувство. Она сама резко изменилась, когда ее родители погибли в пламени пожара.
— Так все началось именно тогда?
Роберта не удивило, как быстро она поняла его. Он всегда знал, что Люси именно тот человек, который когда-нибудь выслушает его историю.
— Я никому не доверял! Бросался с кулаками на каждого, кто осмеливался смеяться надо мной. Кто я был? Подросток… без друзей, без будущего, с ужасным прошлым. Я должен был стать личностью.
— На тебя обрушилось слишком много: любовная интрига, скандал, пересуды… Когда твоя мать умерла, все вдруг кончилось, и началась новая жизнь. Возможно, именно поэтому ты чувствовал, что умер вместе с ней. Иногда трагедия, несмотря на весь свой ужас, все же разрешает невыносимую ситуацию.
— А как быть с моей матерью? — воскликнул Роберт. — Ты считаешь, что для нее это тоже было освобождением? Она потеряла жизнь. Как я могу это простить? Они погубили ее! Она не видела себе места на этой земле!
И вдруг Роберт понял, как важно ему было рассказать все человеку, который его любит. Никто и никогда не отвечал ему на вопросы, потому что он их не задавал. Неприступная стена, которой он окружил себя, защищала его, но в то же время изолировала. И только познакомившись с Люси, он начал постепенно осознавать, насколько тягостно его одиночество, и учиться принимать ту помощь, которую она искренне стремилась ему оказать.
— Должен признаться, что я часто злился на мать за то, что она сделала это.
— Все мы испытываем двойственные чувства, когда уходят близкие люди.
— Я не могу об этом больше говорить.
— Дорогой, тебе будет легче, если…
— Нет! Не спрашивай больше ни о чем!
Люси заметила в глазах Роберта страх. Каждый раз, когда она слишком близко подходила к запретной
— Я соглашусь с любым твоим решением, — спокойно сказала она, — но думаю, нам лучше поговорить наедине, чем дожидаться инцидента, подобного тому, что произошел в ресторане.
Наступила долгая тишина. Только часы мерно тикали на каминной полке. Роберт прошел к бару, чтобы наполнить бокал. Он уперся руками в полированное дерево и, не поворачиваясь, с усилием выдавил:
— Моя мать покончила с собой в главном холле Олдбриджа.
Люси всегда казалось, что, услышав нечто подобное, она преисполнится ужаса, но вместо этого почувствовала облегчение. Наконец главные слова были сказаны. Она увидела в сильном, могущественном человеке, каким стал Роберт, маленького мальчика из его детства и поняла, что он сделал главный шаг к выздоровлению.
— Это случилось летом, — глухо продолжил Роберт. — Все уехали на праздник в парк. Я долго бродил там, а потом увидел, как приехали отец с Барбарой, разодетой в пух и прах, на ее шикарном «бентли». Я ненавидел их обоих.
— Он пытался поговорить с тобой?
— Нет, он меня даже не заметил, да я этого и не хотел. Проболтавшись по парку примерно час, я отправился домой, к Олли.
Вот оно что, сообразила Люси. Значит, его ночной кошмар тоже был связан с детством. То, что он называл мать уменьшительным именем, показывало, насколько близкими были их отношения.
— День был чудесный. На безоблачном небе сияло жаркое солнце… Я очень хорошо помню каждую мелочь, даже землянику, которую собирал по дороге…
— Значит, ты случайно оказался в Олдбридже?
— Мне и в голову не приходило искать Олли там, но дома ее не оказалось, и я инстинктивно почувствовал, что она могла отправиться туда. Все, включая, прислугу, отправились на праздник…
— Ты их там видел?
— Да. Но на всякий случай я не пошел в ворота, а перелез через забор там, где меня никто не мог заметить. Парадные двери были приоткрыты. Я прошел к ним через ухоженную лужайку, и вдруг мое сердце сжалось. Казалось, дом ждет меня и что-то шепчет. Но мне было только восемь лет, и я убеждал себя, что это шум ветра.
— Знаешь, а я чувствовала то же самое. — Люси подняла на него широко раскрытые от удивления глаза. — В тот день, когда ты прилетел в Бенмор, я слышала шепот… какой-то жуткий, сверхъестественный.
Роберт знал ее слишком хорошо, чтобы усомниться в том, что она говорит правду. Люси обладала настолько тонкой интуицией, что восприняла его собственные ощущения.
Заглянув ему в глаза, она увидела, что последние барьеры преодолены и перед ней стоит настоящий Роберт Тетли — человек необыкновенного мужества и глубины чувств, который только что доверил ей свою самую сокровенную тайну. Они чувствовали друг друга настолько тонко, что она словно сама вдруг превратилась в восьмилетнего мальчика. Люси вздрогнула, вспомнив, как старый дом нашептывал ей свои тайны, и ощутила, что рука судьбы легко и незримо коснулась ее плеча.