Бездушные. Искупление
Шрифт:
Мне снился Николас. Размытый образ моего бывшего пленителя витал в одурманенном сознании. Я чувствовала его крепкие и жёсткие руки, его запах. Голос, который хотелось забыть. Оказывается, мой мозг все помнит. Все, до мельчайших деталей.
Он называл меня Снежок, и оглаживал моё лицо. Шептал моё имя, и нежно пропускал мои волосы сквозь свои пальцы.
– Ничего... я тебя мигом на ноги поставлю. Не бойся...
Наконец, отрываю подбородок от коленей и поднимаю погасший взгляд на ворчащую тётушку. Прищуриваюсь, потому что глазам больно от яркого света.
Анна...
Господи...
– Анна!
– В ту же секунду хватаюсь за её запястья. Впиваюсь в них, в страхе, что женщина растворится в воздухе неуловимой призрачной дымкой.
– Анна!
– Зубы продолжают стучать, не позволяя полноценно говорить.
– Чшшш... Всё хорошо, Агата.
– Она отдирает мои застывшие пальцы от своих рук, и опускает их в тёплую воду, что уже поднялась выше щиколоток.
– Ты здесь. Всё хорошо. Тебя забрали, слышишь? Не бойся.
– Все её слова эхом разносятся по ванной комнате.
– Где мы?
– Кое-как произношу короткий вопрос, преодолевая очередной приступ тошноты.
– Мы дома. У Руслана. Помнишь? Они прилетели с тобой ещё вчера. А ты всё никак не приходила в себя.
– Она поднимает душ и смывает с моих плеч и спины мягкую пену.
– Нико от тебя ни на шаг не отходил. Как тот пёс, спал возле кровати. Доктора от тебя не отпускал. Капельницы твои пересчитывал всё. Ругался на всех. Сейчас уехал. Срочное что-то...
От произнесённого имени меня бросает в жар. Чувствую в глазах пощипывание и лёгкое жжение. Сердце, готовое остановится минуту назад, сейчас колотится, как ненормальное.
Губы начинают дрожать. И я больше не могу произнести ни слова.
К глотке снова подступает рвота. Поднимаю руки, расплескивая воду, и прижимаю ладони ко рту.
– Да что ж такое!
– Анна подскакивает со своего места и вновь подхватывает меня. Поднимает и перегибает через ванну, склоняя над дорогой раковиной, и позволяя мне испачкать её. Скручивает одной рукой мои волосы, а другой гладит мою голую спину.
– Ничего, вычухаю тебя...
А я сплевываю очередной сгусток, и давлюсь следующим... и не понимаю, как я могла не узнать его комнату? Почему я ничего не могу вспомнить?
Я... в безопасности?
***
Николас
– Слушай, Нико, америкосы могут только мечтать о таком заводе. Их кухни, это просто игрушки, по сравнению с тем, что сделали мы. Если ты не хочешь вариться в производстве мета, то без проблем.
– Шепчет Рус и поднимает руки вверх, капитулируя передо мной. Сводит брови, выжидая моей реакции.
Мне всё это не нравится. И раньше не нравилось. Конечно, нам из года в год удаётся убеждать полицию не замечать наши поля марихуаны. И мы без особых проблем возвели заводы на территории Мексики по производству мета в промышленных масштабах. Новое оборудование даёт качественный продукт, и как следствие, хорошую прибыль. Но это прямой путь к ещё более глубокому подполью в виде героина. Мы все прекрасно понимаем, что рынок героина не менее привлекателен.
И мне не нравилось, что Марк начал интересоваться поисками "гомеросов"*. Это нихуя не вдохновляло. Меня это наоборот
– Я не смогу выйти чистым, в любом случае, Рус.
– Мы все давно не чисты, Нико. Но производство мета, с экспортом в штаты, гораздо прибыльнее, ты сам понимаешь. Наши кристаллы идут нарасхват.
– Ты знаешь, о чем я. Срать я хотел на мет. Ты же знаешь, на что целится Марк? Вот о чем я! И эта идея мне пиздец, как не нравится. У нас ведь достаточно бабок! Я всегда говорил, что жадность ни до чего хорошего не доводит...
– Мы с этим разберёмся, Нико. Просто у Марка загорелось. Мы остудим его. Ты же знаешь этого осла. Поупирается и успокоится. Герыч нас не интересует. Пусть этим дерьмом занимаются другие. Не накаляй, окей?
Руслан допивает свой кофе, и бесшумно ставит чашку на белоснежное блюдце. Его глаза беспокойно бегают по низкому деревянному столику, словно он сам пытается до конца обмозговать сложившуюся ситуацию.
У героина дурная слава. От действенной дозы до передозировки очень тонкая грань. У любого другого наркотика этот интервал в разы меньше. Это неоправданный риск. Как для производителя, так и для потребителя. У меня нет желания связываться с этой грязью.
От раздумий меня отвлекает звонок. Переворачиваю телефон экраном вверх. Звонят из дома.
– Кто?
Рус косится на телефон, а я, ничего не отвечая, принимаю вызов.
– Слушаю?
В момент, когда слышу голос Анны, меня накрывает горячей волной беспокойства. Волнение пронзает насквозь, и я чувствую, как по кончикам пальцев пробегается холодок. Страх сменяется толикой облегчения и лёгким замешательством, когда она сообщает мне, что Агата пришла в себя. Снежка рвёт каждые пятнадцать минут. Её отпаивать нужно, чтобы не было обезвоживания. Говорю, чтобы ставили капельницу. Мы потратили два дня, чтобы выкачать из неё то дерьмо, что вкачали в неё эти твари.
Заканчиваю разговор и бью пальцем по экрану, сбрасывая вызов. Со свистом выбиваю из лёгких воздух и тру уставшие глаза.
– Что там? Очнулась?
– Да.
– Допиваю свой чай и оставляю несколько крупных купюр, заталкивая их под блюдце.
– Ты сейчас куда?
– Бросаю на Руса нетерпеливый взгляд.
– Не домой.
– Уводит взгляд в сторону широкого окна.
– А куда?
– Дела есть...
– Ловлю себя на мысли, что он всё-таки что-то скрывает, но предпочитаю поговорить об этом позднее. За парой стаканов после полуночи.
Киваю и хлопаю его по плечу.
– Я тогда поехал.
Руслан кивает и скупо улыбается, а я разворачиваюсь и широким шагом настигаю выход.
В пятках простреливает от желания, как можно быстрее оказаться дома.
– Домой.
– Произношу, когда меня встречает охранник, и мы вместе садимся в тёплый салон автомобиля.
Закуриваю сигарету и вновь погружаюсь в воспоминания, которые уносят меня в засранную комнату портового борделя-притона. В комнату, где я обнаружил в почти бессознательном состоянии Агату и возящегося на ней Рамиза со спущенными штанами...