Бездушный
Шрифт:
Я глянул бокал на просвет, сделал лёгкий глоток, пару секунд поизображал из себя сомелье и, наконец, важно кивнул халдею: «Пойдёт». Тот, просияв дежурной улыбкой, разлил вино по бокалам и с достоинством удалился.
Наполненные бокалы остались стоять на столе, к ним никто не притрагивался и с заздравными тостами не спешил. Трита сидела тихо, как мышка, опустив глаза и сложив на коленях руки. Ни дать, ни взять, гимназисточка из дореволюционной России. Дайрус напряжённо смотрел на меня. Я с рассеянным видом изучал барельефы на стенах.
Когда специально взятая пауза подошла к своему апогею, я наконец-то
— Кем здесь считают твою сестру?
Такого вопроса капитан явно не ожидал. Я задал его специально, чтобы посмотреть на реакцию. Трита о своём нынешнем «статусе» уже сообщила, но мне захотелось услышать, что скажет о нём её брат. И, главное, даже не «что», а «как».
— Эээ... вообще говоря... все думают, она моя женщина, — проговорил Дайрус, краснея.
— Женщина? В каком смысле? — прикинулся я «простачком».
Дайрус покраснел ещё больше:
— Ну, в смысле, возлюбленная.
— Понятно, — я взял в руки бокал с вином и откинулся в кресле. — Боялся, что если её не прикрыть, к ней сразу начнут подкатывать всякие... — покрутил я пальцами, — долбоклюи?
— Ну да. Где-то так, — смущённо пробормотал капитан.
— Да ты пей, пей, не стесняйся, — указал я глазами на стоящее перед его носом вино и покосился на Триту. — Да и тебе бы тоже не помешало... расслабиться. День завтра будет сложный.
Женщина пригубила напиток и вернула бокал на стол.
— Спасибо, господин Краум.
Я хмыкнул и покачал головой:
— Только спасибо и всё?
Трита подняла на меня глаза. Жалобно посмотрела на брата...
Тот тяжко вздохнул, опрокинул в себя остатки вина и повернулся ко мне с самым решительным видом:
— Господин командор! Разные долбоклюи, как вы сказали, нас никогда особо не волновали. К сестре капитана флагмана никто не посмел бы подкатывать с чем-то похабным. Проблема вся в том, что на неё сразу положил глаз сам Дегриньи.
— И что же в этом плохого? — поднял я бровь. — Вы ему не доверяли? Он был похабником?
— Он был садистом, господин командор. За пять с половиной лет, что я служил у него, он сменил девять любовниц. Все они умерли от истязаний во время... — на этом месте Дайрус скривился, как от зубной боли, — ...любовных игрищ.
Сказал, словно выплюнул. Действительно искренне. У меня даже мысли, чтобы усомниться в его словах, не возникло.
— Ладно. Не будем об этом, — махнул я рукой. — Было и было. Дегриньи больше нет, а есть другой командор, и этому командору требуется полный отчёт о баталии. Силы и средства, состав, финансовые возможности, отношения с другими командами, текущие операции... Короче, капитан Дайрус, я хочу, чтобы завтра к обеду вы, как мой первый помощник, предоставили всю имеющуюся на этот счёт информацию. К обеду, я повторяю, не позже. А дальше мы с вами вместе займёмся инспекцией всех наших городских и портовых объектов. Приказ понятен?
— Да, господин командор! Понятен...
За один день мы конечно с инспекцией не управились. Тем более что вечером мне пришлось снова наведаться в Совет командоров, чтобы окончательно утрясти все детали совместного выступления против Империи.
Прямо скажу, моя дуэль с Дегриньи произвела сильное
Впрочем, за меня тут ещё сыграло и то, что теперь за моей спиной стояла большая баталия, то есть, по факту, свои же, из Драарана. Так что военный союз теперь получался не внешний, а внутренний. И даже в случае моего поражения господа командоры легко могли умыть руки и заявить, что просто одна из баталий решила пограбить имперцев, а для «берегового братства» это всего лишь «бизнес, ничего личного».
Меня такая позиция, в общем и целом, устраивала. Пиратам не обязательно вступать в полевые сражения с имперской армией. Зато наводить шорох на коммуникациях — самое то для них. Плюс небольшие отряды и гарнизоны пощипывать, а то и вообще — под ноль вырезать. Ведь кто и зачем это делает, неизвестно. От этих вопросов пускай голова болит у начальников тех, кого пощипали и вырезали. Гадают, свидетелей ищут, обвинения предъявляют... А джентльмены удачи — с них взятки гладки. Раз их там не видели, значит, их там и не было. А если даже и видели, так что с них возьмёшь — разбойнички, они по-другому не могут.
Прокси-война в чистом виде, как назвали бы эти действия разные блогеры-политологи из моего прежнего мира. Ну, да и пёс с ними. Пусть хоть горшком называют, главное, чтобы в печку не клали...
Наследство, полученное от убитого Дегриньи, оказалось весьма и весьма обширным. Сто двадцать шесть кораблей и судов, из которых сорок пять боевые. Четыре причала, два десятка пакгаузов, собственный док, верфь, рембаза, шесть абсолютно легальных торговых домов, оформленные на левых владельцев в Марке, Заморье и Синей Гавани. Пять с лишним тысяч матросов, бойцов и «работников тыла», из которых взять в руки оружие могли практически все, в зависимости от обстоятельств...
Да, с такой силой можно даже какую-нибудь небольшую провинцию возле моря в своё личное пользование отчекрыжить. И если бы противниками у пиратов были не маги, многие из батальеров, вероятно, так бы и сделали. А так приходилось довольствоваться лишь небольшим участком юго-западного побережья (где «обычная» магия не работала) и делать вид, что являешься вассалом Империи и типа как защищаешь её от набегов мерзких мольфаров и не менее мерзких южан-чернокнижников.
Кстати, в «юридическом» смысле, командором баталии я стал только через два дня после поединка. Согласно старым пиратским традициям, эта должность являлась выборной. По факту же, её занимал тот, кто мог: «а» — отстоять этот статус, и «б» — держать в кулаке (хоть сам, хоть через помощников) несколько тысяч отъявленных головорезов. По первому пункту я подходил на двести процентов, по второму — помощники у меня отыскались.
Собрание капитанов баталии (наиболее авторитетных, по аналогии с Советом командоров) прошло как по нотам. Полтора десятка бородатых неулыбчивых мужиков выслушали представившего меня Дайруса, после чего (по заранее расписанному сценарию) шестеро самых «безбашенных» буквально забросали меня рунными заклинаниями, одно смертоносней другого. Я принял их со скучающим видом, сложив на груди руки, а затем так же невозмутимо отправил обратно. Правда, «слегка» изменив их: убрав боевую составляющую и добавив бытовые мотивы.