Безликая женщина
Шрифт:
— Это не значит, что она не убьет тебя.
— О, она попытается, — он улыбнулся от ее недовольного фырканья.
— Бран. Прошу, расскажи мне больше о плане, не как с мертвым богом.
— Я не люблю планы. Это сковывает.
Она вскинула руки и пошла в другую сторону. Ветки трещали под ее ногами, и она била по деревьям. Они стали убирать ветки от нее, и это вызвало ее ворчание, что растения не давали ей выместить эмоции.
Как часто она так срывалась? Точно чаще всех, кого он видел,
— Куда ты идешь? — крикнул он. — Нужно, чтобы нас поймали вместе.
— Я проведу остаток жизни, наслаждаясь головой на плечах! — заорала она. — Ты попадайся, разбирайся с Герцогиней и удиви меня, когда мы умрем.
Он не сдержался и фыркнул.
— Мы посреди Неблагого леса, ведьма. Ты не боишься?
Она развернулась, темные волосы взлетели занавесом, похожим на ночь.
— Я — самое страшное в этом лесу, Неблагой. Они должны бояться меня.
О, он мог полюбить эту женщину.
Он опустился на бревно, глаза были огромными, сердце колотилось. Пару ночей назад он рассмеялся бы ей в лицо. Он спорил бы, что он был самым жутким в этом лесу. Но крохотная ведьма была сильным источником магии, что мог соперничать с ним, и ее тайна была такой густой, что он не мог понять. Она могла быть не сильнее него, но точно была опасной.
Она выругалась, развернулась и пошла по лесу, высоко поднял голову. Она напоминала королеву.
Бран вскочил на ноги, неловко перебирал длинными конечностями, пока не нашел равновесие.
— Погоди, — крикнул он. — Я тебя не отпускал!
— А мне нужно просить этого? Я — не часть твоего королевства, Неблагой.
— Бран, тролль побери. Меня зовут Бран.
— Я прекрасно помню. Я знаю твое имя.
— Так зови меня им.
— Я буду звать тебя по имени, когда ты это заслужишь, — прорычала она.
— Так ты зовешь меня Неблагим, когда злишься?
— С чего ты взял?
Он щелкнул пальцами, догнав ее.
— Раз я не вижу твоего лица, я думал, это ласкательное прозвище.
Она зарычала снова. Этот звук был милым, но и немного пугающим.
— С чего ты вообще взял, что это было ласкательное?
— О, может, из-за тона, словно ты уже думаешь обо мне на земле в лесу, голого и слушающегося тебя.
— У меня не было таких мыслей!
Она ответила слишком быстро, и он понимал, что это значило. Она думала об этом. Она думала о нем в таком плане.
Его улыбка была непрошенной. Но было приятно знать, что она не считала его просто очередным фейри. Она даже дала ему потрогать ее лицо. Это ведь что-то значило?
Айслинг снова ушла вперед, скользила мимо ветвей, что поднимались за ней. Он толкнул одну, стараясь быть нежным, но даже деревья пытались замедлить его.
— Постой, —
— Так шевелись.
— Биться в лесу не стоит. Подожди меня.
— И не подумаю.
— Женщина, это мой дом. Ты будешь меня слушать? — его голос стал громким, даже слишком, потому что после следующей ветки Айслинг стояла, уперев руки в бока, и ждала его.
Как только он вошел на полянку, она пошла на него, как на войну. Он не знал, что она делала, ведь не видел выражение ее лица, но плечи были упрямо напряжены, и кулаки были сжаты.
Он отпрянул, на миг замешкался, когда пятка задела корень дерева.
Она указала на него.
— Меня растили ведьмой, Неблагой. Я спокойна, только потому что заставляю себя.
— Ты точно опасная, — пробормотал он.
— И тебе нужно это помнить.
Он не сдержался, провел пальцами по ее длинной шее.
— Когда вернемся в замок, я повяжу черную шелковую ленту на твоей шее, чтобы все знали, что ты — моя.
— Зачем ты сейчас это сказал? Когда я тебе угрожаю? — она задыхалась, тон шептал обещания, которые стоило говорить, когда тень закрывала луну.
Бран шагнул ближе, вдохнул ее запах дыма и мха, земли и пространства меж тенями.
— Ты была создана носить черный бархат с паутиной в волосах и кольцами с ониксом на пальцах. Ты — полночная женщина, созданная из праха сожженных ведьм, управляющая магией, рожденной из их криков.
Слова слетали с его языка с прикусом красного вина, пророчества. Магия нагрела его кровь, растущие перья приподнялись на голове, покрыли его руку обсидианом. Они пропали так же быстро, как появились, и остались лишь его черные когти на ее горле.
Она была красивой, несмотря на ее лицо, цвет глаз и полноту губ. Это все не было важно. Бран видел ее душу глазом ворона, и она была темной, как его.
— Бран, — прошептала она.
И он сдался.
Он коснулся ее подбородка, приподнял ее голову. Его легкие замерли, мышцы напряглись в предвкушении, мысли пропали, он мог лишь следовать инстинктам.
Бран склонился, коснулся губами ее губ, и фундамент его мира треснул.
Она была на вкус как дым и опасные мечты. Нежная и податливая, она прижала ладони к его груди и сжала рубашку кулаками. Тихий звук задрожал в ее горле. Звук желания, такого отчаянного, что это разбивало его сердце.
Он притянул ее ближе, ладонь спускалась по ребрам, другая придерживала ее голову. Темные волосы путались в его пальцах, но ему было все равно.
В тот миг он ощущал каждый дюйм своей бессмертной души. Тысяча и один поцелуи привели его к бархату ее губ, к жалящим укусам ее зубов и пьянящему вкусу магии, пропитанной светом луны.