Безликая женщина
Шрифт:
— Не за что.
— Ты о чем? — его крик разнесся над полянкой.
— Я тебя спас, исцелил, соизволил разбудить, хотя мы могли бросить тебя спать в корнях до конца жизни. Так мы бы остались в Другом мире, Айслинг стала бы бессмертной, и все кончилось бы идеально. Но мы тебя разбудили, — Лоркан моргнул. — Хотя я не знаю, зачем.
Айслинг встала и потянулась, вмешиваясь, чтобы Неблагой не порвал ее друга.
— Хватит, мальчики. У нас впереди долгий путь, споры не помогут.
— Но так я ощущаю себя лучше, — заскулил Лоркан. —
— Твоя работа исцелить его, а не ухудшить его состояние.
— Но как насчет того, чего я хочу?
Она смотрела на него, гадая, как быстро он прыгнут, если она бросится на него.
— То, чего ты хочешь, не важно. Тебе не нужно было идти в это путешествие для снятия проклятия, которое я наложила на нас.
Он тяжко вздохнул.
— В Другой мир попасть удается редко. Я выживу.
— Это уже лучше.
Он был ей как ребенок, как всегда было, даже когда она была маленькой. Он не защищал себя, не нес ответственность. Качая головой, Айслинг повернулась к Брану и глубоко вдохнула.
Он выглядел чуть лучше, чем вчера. Цвет вернулся бледной коже, на щеках был румянец, а губы снова были темными. Она смотрела на его нижнюю губу, пока не поняла, что делала. Ее щеки вспыхнули, хотя он не знал, куда она смотрела.
— Как ты? — спросила она, хрипотца в ее голосе вызвала у нее ужас.
— Будто на груди всю ночь сидело дерево, — он хмуро посмотрел на Лоркана, а потом перевел взгляд на нее. — Но лучше, чем раньше.
Это не должно было согреть ее. Она не должна была переживать за него. Айслинг отчаянно попыталась закрыть замок на сердце, но не получалось. Он не подходил ей, он не ответит ей взаимностью, но она не могла оторвать от него взгляда.
И он не мог этого увидеть из-за проклятия на ее голове.
Айслинг убрала волосы за плечи и опустилась рядом с ним.
— Можно?
Глаз ворона кружился, но Бран кивнул.
— Думаю, все зажило.
— Это мне судить.
Он подвинулся, потянулся за голову и снял тунику. Движение было грациозным. Он ни капли не мешал, не стеснялся своего тела.
Айслинг не хотела любоваться им, как девочка, увидевшая свою первую любовь у реки, но она сглотнула и смотрела.
Она видела его грудь, касалась широких мышц, но он был ранен, а ей было больно. Теперь ее разум был ясным.
Она смотрела на гладкую кожу. Ни один изъян не портил его — не было ни шрамов, ни синяков, лишь изгибы кожи между мышцами, созданные лучшим творцом.
Его плечи были широкими, а пояс — узким. Его грудь была плоской, а мышцы напряглись на животе, когда он отклонился к дереву. Изгибы вели ее от его бедер под пояс его штанов, направляя взгляд.
Она снова сглотнула.
— Как твое плечо?
— Ты смотришь не на мое плечо.
Веселье в его голосе задевало. Она посмотрела на него, надулась от его понимающей улыбки. Он не мог даже видеть ее лица, но как-то знал.
Ее гордость не хотела, чтобы он сохранил эту довольную
— Не льсти себе. Я хочу убедиться, что ты больше не причинишь мне боль.
— Немного боли может быть весело.
— Потому ты Неблагой? — она провела пальцами по ране, которая теперь была лишь красным следом на теплой коже. — Тебе слишком сильно нравится боль?
— Я Неблагой, потому что считаю, что правила нужно нарушать.
Ее ноздри раздувались, запах граната и вина задел ее лицо. Его дыхание было нежным на ее коже, жар растекался, словно она стояла перед огнем. Когда он оказался так близко?
Он коснулся ее плеча, провел пальцами по грубой ткани его туники до ее шеи.
— Странно, — прошептал он. — Чары начинаются там, где я вижу твой учащенный пульс.
— Мой пульс не такой.
— Ты могла бы обмануть меня, ведьма, — теперь прозвище звучало иначе. Он нежно гладил языком буквы, и резкий звук смягчился до ласки.
Айслинг облизнула губы.
— Как обмануть?
— Проклятие только скрывает твое лицо? — вопрос был знакомым. — Или я могу тебя коснуться?
— Я бы этого не хотела.
— Почему?
— Меня давно никто не трогал, — выдохнула она.
— Так дай мне быть первым.
Она застыла, но не знала, от страха или предвкушения. Айслинг затаила дыхание, его длинные пальцы скользили вверх по ее шее. Там, где он касался, появлялся жар, струйками света бежал по ее телу.
Его большой палец обвел ее челюсть. У него были мозоли на подушечках пальцев, они задевали ее нежную кожу. Это была не рука рабочего, его ладони были гладкими, как у нее.
— Ты играешь музыку, — охнула она, пока его пальцы гладили ее подбородок.
— Порой.
— У тебя мозоли на кончиках пальцев, — она узнала их, потому что скрипач как-то заходил и просил у нее мазь для своих мозолей. Он играл для королевичей, а мозоли были признаком рабочих.
— Шш, — сказал он и прижал пальцы к ее губам. Она затаила дыхание, а он гладил нежный силуэт, задержался на изгибе сверху.
Бран улыбнулся, закрыл глаза и сосредоточился.
— Я думал, у тебя будут тонкие губы.
— Почему?
— Они такие у сварливых женщин, — он обвел ее сдвинутые брови и рассмеялся. Он поднял другую ладонь, обе руки легли на ее щеки. — У тебя лицо в форме сердца.
Она не ответила. Он узнает слишком много, если она признается, что сама не знала, как выглядело ее лицо. Много лет проклятие скрывало ее отражение.
Его пальцы задели ее лоб, длинные ресницы, тонкую линию ее носа.
Она смотрела на его лицо, следила, как он нахмурился.
— Ведьма, ты явно красивая женщина.
— С чего ты взял?
— Я знаю идеал, когда касаюсь его.
Айслинг не знала, что сказать, что чувствовать. Она облизнула губы, кончик ее языка задел его большой палец, он снова гладил ее нижнюю губу. Они оба застыли. Его глаза открылись и, что невозможно, смотрели в ее глаза.