Безликое Воинство
Шрифт:
Мы медленно сближались; плот сносило течением вниз по реке, а «Киклоп» стоял почти на месте, правым бортом к нему, удерживаемый работой турбовентиляторов, погружённых в воды реки и вывернутых до упора. Вокруг было тихо, слышались лишь негромкий плеск, слабый гул электромоторов и журчание воды, проходящей через турбины. Наконец, я смог подробно рассмотреть этого карапа. Та же непомерная туша, крупные черты лица, борода, заплетённая во множество косичек, перехваченных металлическими кольцами. Тот же уродливый серый балахон, расшитый зловещими знаками. Но на этом не было шляпы-цветка, и взгляд его не горел злобой. Да и посох… Нет, конечно, это был не тот колдун, который похитил Виланку, хотя очень похожий. Да, в общем-то,
Плот ещё не успел коснуться нашего судна, когда карап заговорил. Он начал бормотать на древнем языке что-то вроде: «Не подлежит ни малейшему сомнению, что сама Тихи послала мне вас, храбрейшие мореходы, дабы мы помогли друг другу взаимообразно и тем привнесли спасительнейшую обоюдную пользу в столь затруднительное и опасное положение, в коем мы пребываем ныне…» — и всё в таком духе, в точности я эти его замечательные словопостроения, к сожалению, не смог тогда толком расслышать. Тем не менее, дальнейший наш диалог я запомнил и восстановил по памяти почти дословно. Древний язык звучит для меня как духовная музыка, а карап, к моему удивлению, не просто говорил на классическом древнем языке, но делал это складно, таким стилем и фразами, как читал бы наизусть из древней классики, какого-нибудь «Завоевания Ильоса» или «Страдальца с Итаки». А я так зачитывался древней классикой, что стиль этот для меня привычен и близок. Поэтому приведу наши недолгие переговоры такими, как я их запомнил, хотя и в переводе, но сохранив, по возможности, замысловатую лексику древнего языка.
Наше судно перекрыло ему путь своим корпусом, так что плотик в итоге упёрся в борт «Киклопа» и остановился. Карап заметил посох в моих руках и явно его узнал. Я же поприветствовал колдуна и спросил:
— Где мы находимся? Что это за местность?
Мне пришлось почти кричать, так как расстояние между нами было всё же довольно велико.
— Когда-то это место называлось Серес, — ответил мне карап, не сводя глаз с посоха. — Что оно теперь, я затрудняюсь сказать, юный мореход, ибо география данного мира не ведома мне ни в малейшей мере.
Так и карап намекнул, что теперь вокруг нас какой-то другой мир.
Хотя я стоял на палубе, возвышавшейся над водой почти на высоту моего роста, мне на мгновение показалось, что не я смотрю на колдуна сверху вниз, а он на меня.
— Воздержитесь от плавания вверх по этой реке, о храбрейшие мореходы! — заявил мне карап. — Такое воздержание будет истинно спасительным для вас, поскольку ближе к предгорьям всё кишит враждебными демонами, что в пробудившейся в них злобе ещё недавно избивали самоё себя, а теперь, лишь завидев, сокрушат ваш корабль, да и вас самих не пощадят. — Говорил огромный бородатый толстяк спокойно и не то чтобы громко, но его низкий раскатистый голос как будто сотрясал всё вокруг. — Я бился с ними, однако же непомерно свирепы оказались их легионы против моих ратных потенций. Так что даже мой посох, по трагической случайности утерянный на большом военном корабле, хотя и прибавил бы силы моим заклятьям, но был бы скудным подспорьем, тогда как без него я вовсе немощен против тех демонов…
В россказни про могучую боевую магию я не очень-то верю. Но для меня сказанное карапом означало, что нам грозит близкая опасность, что колдун не настроен к нам враждебно и, наконец, что я и правда держу в руках его посох. И я поспешил есть суп, пока горячий:
— Что там, вверх по реке? С кем ты бился? Кто такие эти демоны? — спросил я колдуна.
— Отсюда и до самых гор, чьи белые вершины упираются в небеса и что зришь ты в далях, простёртых к западу отсюда, не встретишь ты никого, помимо демонов, снаряжённых изуверскими приспособлениями для убийства, — ответил мне карап. — Я самолично видел там летательные машины и ползающие машины, разящие любого антагониста безжалостными ударами невидимых молотов.
Это было неожиданное откровение: я всегда считал, да и все мы, что Смутный Купол — космическое природное явление, вроде кометы, только в большей степени уникальное. Никому и в голову не приходило, что он может быть населён какими-то «демонами».
— Но Смутного Купола больше нет! — возразил я карапу, показав на почти ясное небо. — Они что — спустились оттуда на поверхность, а сам Купол после этого исчез?
— Нет, всё не так, храбрейший юный мореход. Эта Гея-антипод призвана весьма могущественными магами и, как я помышляю, Безликое Воинство было привнесено сюда принудительно, тогда как самоё гнездилище всё ещё пребывает вокруг достоначальной Геи и душит её подобно дикому плющу. Этот мир иной, нежели тот, в водах которого плавал ранее твой грозный корабль. — Сказав про грозный корабль, карап недвусмысленно покосился на направленную на него пушку. — Ныне те же силы водворили сюда и нас — либо по непостижимому до поры умыслу, либо по оплошности или иному недосмотру…
— То есть это другой мир, — не спросил, а уточнил я.
— Твоя сообразительность, равно как и умение излагать вопросы, возбуждают в моём сердце великое уважение к тебе и твоему капитану, который, несомненно, обладает истинными мудростью и благородством, коль скоро имеет в подчинении таких матросов, — польстил мне колдун, а сам буквально сверлил посох в моих руках своими огромными выпуклыми глазищами.
— Что ты делал на подводном крейсере, где мы нашли твой посох? Кто напал на это судно и перебил экипаж? Это тоже были демоны «безликого воинства»?..
— Искал я на большом корабле женщину, прекрасную телом и ликом, и вместе с тем великую душой и умом, именем же Гойтея. Но хотя, по моим рассуждениям, ей предопределено было оказаться там, её не оказалось там вовсе. Падший ныне под молотам демонов капитан, по недомыслию своему и небрежению моими советами, опрометчивым действием ратных машин навлёк гнев Безликого Воинства на собственный корабль. Воинство то явилось расторопно и напало неистово, подобно молнии, ударившей в сухостой. Доблестные мореходы с большого корабля бились как отчаянные храбрецы, они непрестанно стреляли в демонов из пушек и ружей и рубили их мечами. Но демоны те обладают живучестью Идры и умертвить их непросто а, напротив, весьма затруднительно, поскольку лишь при дробном расчленении безликий наконец падёт, а всё тело его обратится в подобие зловонной масляной лужи…
«Так вот откуда по всему кораблю лужи масла! — понял я. — Это то, что осталось от демонов. О, Ардуг, а мы все там пропитались этим маслом!»
— Понимаю, — согласился я с колдуном. — Мы видели на крейсере эти лужи, там всё залито маслом. И ещё мы обнаружили сильнейшие повреждения на корпусе и во внутренних отсеках, а у мёртвого экипажа — страшные увечья. Ты можешь сказать, что за оружие их нанесло?
— Мне неведом род того оружия. Видом же оно как короткая булава с утолщениями в середине и раструбом на конце, и разит тот раструб на расстоянии подобно невидимому молоту. Каждый из безликих располагает таковой малой булавой, а их машины располагают одной или более немалыми, и пользуются демоны ими с умением и сноровкой.
— Но мы не нашли ни одного образца оружия демонов. Они что, всё забрали с собой, когда покидали крейсер?
— И вновь всё не так, как тебе представляется, о любознательный юноша. Орудия те не из железа или иного металла, они суть часть плоти демонов, их смертоносный орган.
Карап, видимо, говорил о том, что оружием «демонам» служит какая-то часть их тела, как, например, клыки и когти у кучина — такое я вполне могу себе представить, но как тогда быть с их кораблями? Колдун предупредил мой следующий вопрос: