Безликое Воинство

Белоконь Андрей Валентинович

Недалеко от трупа капитана, в уцелевшем шкафу под штурманским постом, мы нашли часть судовой документации. Оказывается, крейсер направлялся к архипелагу Аривал в море Имеру и там он должен был получить дальнейшие инструкции. Неужели Альянс и правда собирался блокировать наш флот в Имеру?.. Однако в первую очередь нас интересовали реакторы, точнее, система их аварийной остановки. Замеры в рубке, как и везде, где мы их делали, показали нормальный радиационный фон, но если исходить из состояния всего судна, с его ядерными установками вряд ли всё было в порядке… Впрочем, из найденных документов мы вскоре узнали, что оба реактора снабжены такой аварийной системой, которая срабатывает, если на неё вовремя не подать контрольную команду, так что теперь они наверняка заглушены и запущено их расхолаживание. По уцелевшему оборудованию мы также определили, что судно на момент гибели вахты шло полным надводным ходом, рули были свободны, а вся корабельная вентиляция, как приточная, так и вытяжная, была включена на полную мощность и фактически работала на продувку отсеков, как обычно делается при задымлении или химическом заражении. Но нам не удалось найти ничего про то, кто именно напал на судно. Похоже, события на крейсере развивались стремительно, и вахтенным было не до записей. Также из судовых документов мы узнали, наконец, что крейсер называется «Разящее в Сердце Копьё Ксифии». Забавное название немного разрядило копившиеся в нас напряжение и тревогу. Мои

подчинённые, как и принято в таких случаях, стали шутить над показной бравадой малаянцев, Кинчи-Кир даже принялся рассказывать какую-то весёлую историю. И тут в дальнем углу, ближе к правому борту, под вмятой в стену панелью от корабельного оборудования, среди обломков мой фонарь высветил нечто, что заставило моё сердце забиться часто-часто. Вещь, которую я разглядел в свете фонаря, не укладывалась ни в какую логику. Потому что это был огромный деревянный посох. Явно карапский — я не усомнился в этом: ведь, как и посох похитившего Виланку колдуна, этот тоже венчала мумифицированная голова! Только та голова, что я видел на посохе в Фаоре, была волосатой, а эта — почти лысой, на ней держалось всего несколько жалких прядей, что делало её ещё более отвратительной. Рядом с посохом лежал частично обугленный трупик довольно крупной обезьянки. На торговых судах нередко можно встретить обезьянок — питомцев экипажа, но для военного судна это не характерно. Особенно пострадала передняя часть животного — она была практически полностью сожжена. Обезьянка меня не удивила, хотя что-то показалось мне в ней странным, но я не придал этому значения, так как все мои мысли тогда занял карапский посох. Неужели это карапы напали на военное судно Южного Альянса, и все эти ужасные повреждения — результат их непостижимого колдовства?! Но зачем? С какой целью? Или, быть может, на борту крейсера в момент нападения находился карап, и он попросту сбежал, бросив свой посох? Карапы умеют каким-то образом внезапно исчезать — просто пропадать с глаз, говорят, даже проходить сквозь стены и запертые двери и мгновенно перемещаться на большие расстояния. Наверняка, именно так исчез вместе в Виланкой и тот карап, которого я застал в чужом доме в Фаоре… Может быть, и обезьянка принадлежала карапу? Я вновь пролистал судовой журнал и нашёл довольно краткое и сухое упоминание, что на борту появился карап, которого вначале арестовали и посадили под замок, а затем почему-то выпустили. И больше никаких подробностей: как он появился, почему выпустили, была ли у него обезьянка… «Надо бы пройтись по всем уровням надстройки — решил я — вдруг мы найдёт там ещё и трупы карапов. Только что это нам даст?» Не без содрогания я прикоснулся к посоху и поднял его — он был тяжёлым, а его длина превышала мой рост. Мне вдруг отчаянно захотелось взять этот посох себе: я подумал, что это сами Боги дают мне нить, которая приведёт меня к желанной цели. Братья Кинчи и Нанда принялись меня отговаривать, по их сбивчивым уговорам было ясно, что они тоже поняли, чей этот посох, и что он вызывает у них суеверный страх. Но я уже принял решение и был непреклонен, так что всё же потащил посох с собой. Мы также прихватили судовой журнал и расписание по постам. Забрав, таким образом, всё ценное из рулевой рубки, мы прошли вниз по трапу, светя себе фонарями, наскоро осмотрели помещения под ней, а затем спустились ещё ниже. По мере того, как мы спускались, запах разложения становился почти невыносимым, а дым всё усиливался и резал глаза, не помогали даже закрывающие лицо противодымные маски-фильтры. Большинство дверей на нашем пути были сломаны, их как будто выдавили гигантским кулаком — металл был выгнут по всей площади, словно двери делали из тонкой жести. Великан с таким кулаками или другое огромное чудовище не пролезло бы внутрь по узким коридорам, так что этот кошмарный образ меня тогда окончательно покинул, оставив загадку без сказочного объяснения. По дороге нам попалось ещё несколько трупов моряков с характерными увечьями. Я понял, что часть команды крейсера пыталась спрятаться от нападавших, задраивая все двери, но это их не спасло. Даже массивный нижний рубочный люк, ведущий в прочный корпус подводного крейсера, валялся внутри центрального отсека и напоминал теперь по форме огромный сотейник — он был выгнут в обратную сторону! В самом корпусе, едва мы туда спустились, к трупному запаху примешался какой-то особенно отвратительный химический запах, а также там было очень жарко. Конечно же, весь этот чад и смрад не выветривался, так как вентиляция давно отключилась, как и всё оборудование на судне. Тут меня смущало только, что приток свежего воздуха в отсеки, пока он был, лишь способствовал пожару. Обычно при пожарной тревоге приточная вентиляция в отсеке отключается автоматически до устранения возгорания. А здесь её принудительно включили по всему судну… Хотя под нами было ещё пять ярусов, мы наспех осмотрели лишь только одно помещение (там тоже были трупы с жуткими увечьями, обломки и пятна масла), замерили уровень радиации, а затем вновь поднялись на искорёженную палубу.

Воздух наверху, на палубе, от которого при высадке нас с души воротило, показался нам теперь чистым и свежим, мы поснимали противодымные маски и присели отдышаться. Я ещё раз внимательно просмотрел записи судового журнала «Копья Ксифии», надеясь найти хоть что-то, что пролило бы свет на произошедшие на его борту трагические события. Я прочитал знакомую уже историю про то, как они всплыли в мире без Смутного Купола и как пытались определить свои координаты. Нашёл ещё одно упоминание карапа, которое пропустил в прошлый раз: оказывается, пещерный колдун кого-то на этом судне искал, чем вызвал недоумение у офицера, оставившего про это запись в журнале. Но о нападении на судно и о битве на его борту мне так и не встретилось никаких упоминаний.

Коль скоро нам не удалось попасть в отсеки через надстройку, можно было попытаться сделать это через люк в носовой части или через одну из многочисленных прорех в корпусе. Носовой люк оказался цел и не заблокирован, но едва мы его приоткрыли, как изнутри вырвался чёрный дым — что-то в том отсеке долго тлело и дым этот заполнил всё пространство, сделав его для нас недоступным. Я решил тогда, что если повытекшее отовсюду масло горюче, то его горением можно объяснить повсеместное задымление.

Ещё продвигаясь к носу крейсера, мы заметили большую дыру — как раз на месте одного их стоящих вертикально вырванных кусков палубной брони. Дым оттуда не шёл, и я решил осмотреть хотя бы этот вскрытый отсек.

Длинная дыра или щель, которая образовалась из-за отодранной обшивки палубы, обнажила, как оказалось, несколько помещений отсека, в два из которых вполне можно было спуститься. Одно такое помещение, ближайшее к носу судна, было затоплено водой примерно на полгексапода от пола, в другом воды было немного. Мы оставили часть вещей и оружия (включая карапский посох) на палубе, накрыв их большим обломком то ли ящика, то ли какой-то перегородки, и полезли внутрь, цепляясь за искорёженный силовой набор прочного корпуса и страхуясь теми самыми верёвками с узлами — братья-крестьяне первыми, я сразу за ними. И тут я, на что-то засмотревшись, не заметил торчавшей острой железки и она полоснула меня слева по плечу, прорвав плотную ткань рукава между пластинами брони, и ещё по голове, вместе с кожей выдрав клок волос над ухом. Кровь потекла ручьём и меня пронзила острая боль, но эту боль чуть не перебило чувство досады: ведь рана получена

не в бою! Кое-как спустившись в отсек, я сразу достал бинт и кровоостанавливающую настойку из медицинского кармана своего жилета. Кинчи-Кир, бормоча что-то про «проклятый посох», помог мне промыть порезы и перевязал меня, но было ясно, что, когда мы вернёмся на «Киклоп», Арзе придётся меня зашивать.

В отсеке, в который мы спустились, убитых моряков не было, хотя в нём располагалось много боевых постов, если я верно понял, все они относились к бортовым пушечным турелям. Поначалу мы не замечали ничего особенного, до тех пор, пока не попытались через этот отсек проникнуть дальше. У крейсера широкий корпус и поперёк расположены две переборки, вот через одну из них мы и хотели попасть во внутреннюю линию отсеков, коридором проходящую через всё судно. Я подозревал, что там может быть задымление, но попытаться стоило. К нашему сожалению, дверь оказалась сильно деформирована всё тем же способом — как будто её пытались выдавить огромным кулаком, только на этот раз с той стороны. Дверь устояла на месте, но её расклинило так, что она не открывалась. Мы с Муштаком начали примеряться, как бы нам её выломать, просунув в щель гранату, и тут Нанда-Кир (всё-таки навык следопыта его не подводит!) обнаружил записку. Это был сложенный вчетверо лист бумаги, за уголок приколотый метательным ножом прямо к приборной доске одного из постов, как раз рядом с этой дверью. На сложенной стороне было написано одно слово по-малаянски: «Прочти!». Я сорвал листок, развернул его и прочёл записку. Вот что там было, если перевести на наш язык:

Больше часа назад нас атаковали неизвестные суда. Их лёгкое и тяжёлое вооружение действует непонятным образом, и приносит огромные разрушения. Они серьёзно повредили корпус нашего крейсера и высадили на наш борт тысячу устрашающих чудовищ (можно ещё перевести как «отвратительных существ» или «страшилищ»). Чудовища сразу проникли в рубку, и теперь захватывают отсек за отсеком. Пленных они не берут, убивают всех подряд. Похоже, они захватили уже почти всё судно, мы пока удерживаем носовой отсек и два помещения здесь, по левому борту, но мы проигрываем этот бой. Друг! Я пишу только, чтобы все узнали: они одолели нас упорством и числом, а также тем, что их оружие и их тактика были нам совершенно неизвестны. Но их можно победить, мы потопили несколько их кораблей ещё на подходе, и мы застрелили и зарубили множество этих чудовищ здесь, на борту «Разящего Копья Ксифии». Сражайся смело! Да здравствует Великая Малайна!

Самбун Данг, командир орудийного расчёта.

Ниже ещё была приписка, явно сделанная впопыхах:

Они избегают открытого пламени!

Для представителя малаянцев, которые больше всего на свете боятся смерти, это более чем мужественные слова. Но найденная записка скорее озадачил меня, чем пролила свет на увиденное на этом судне.

О каких чудовищах писал офицер? Где трупы этих чудовищ, если малаянцы их «застрелили и зарубили множество»? Все тела, которые нам попались (за исключением разве что корабельной обезьянки) принадлежали военным морякам Альянса. Может быть, нападавшие это были свои же, но обе стороны находились под действием отравляющего вещества, вызывающего галлюцинации, и поэтому поубивали друг друга? Это было бы самое разумное объяснение, но оно не проливало свет истины на странные повреждениях корабля и на характер увечий его злосчастного экипажа. Нам не попался пока ни один моряк, который был бы застрелен или зарублен мечом. И всё-таки, что за непонятное оружие было применено против «Копья Ксифии» — с таким ужасающим результатом?..

Впрочем, хотя бы об одном я начал тогда догадываться. Зачем нужно было задействовать на полную мощность вентиляцию в отсеках, если на судне был пожар или хотя бы угроза пожара. Это было сделано нарочно! Если нападавшие «чудовища» избегали открытого пламени, то раздуть пожар по всему судну значило их отпугнуть!.. Но до какой степени страха и отчаянья нужно было дойти экипажу, чтобы не побояться при этом самим сгореть заживо или задохнуться продуктами горения!

Я тогда окончательно пришёл к выводу, что из экипажа крейсера в живых давно уже никого нет. Скорее всего, система вентиляции вышла из строя из-за многочисленных повреждений и те, кто ещё оставался в отсеках, или выбрались наверх и погибли от неведомого оружия, или, оставшись внутри, задохнулись в дыму. В любом случае, искать уцелевших в отсеках судна не было никакого смысла. Но всё же мы должны были побывать внутри, так как я ещё надеялся разгадать тайну этого подводного крейсера. Быть может, даже отыскать одно из упомянутых в записке чудовищ (хотя холодок бежал у меня по спине при мысли о такой находке), а лучше всего — найти образец их невероятного оружия. Впрочем, в существование того и другого я до сих пор не особо верю.

Мы не стали взрывать дверь, которую заклинило, решив поискать обходной путь. Вначале мы перешли в соседнее по борту полузатопленное помещение: дверь переборки с трудом, но поддалась, оттуда хлынула морская вода, и её было не слишком много, но вместе с этой водой через дверной проём проплыло два изуродованных трупа. Можно ли к такому привыкнуть и не испытывать каждый раз содрогание?.. В том помещении, куда мы на этот раз проникли, кроме постов, было какое-то громоздкое оборудование, занимавшее добрую половину полезного объёма, а также ещё несколько мёртвых моряков. Нас интересовал проход внутрь судна, и мы его нашли: дверь тоже оказалась целёхонькой, да ещё и распахнутой настежь, открытыми были и многие двери в переборках по внутренней линии. Хотя повсюду воняло гарью, наши фонари всё же пробивали задымлённое пространство и там вполне можно было передвигаться. «Найти хоть что-то, что внесло бы ясность, хоть какую-то зацепку!» — таково тогда было моё желание. И я, подбодрив свою команду несколькими словами из Книги Истины, повёл её в глубины изувеченного таинственной силой вражеского судна.

Почти все поперечные переборки, через которые мы проходили, несли следы воздействия этого чудовищного оружия — как будто в них с огромной силой били твёрдым, но не оставляющим царапин шаром. Подошвы наших ботинок скользили, так как масло здесь было разлито по всему полу. Мы осторожно прошли вдоль корпуса через четыре или пять переборок; их двери либо были вынесены вон, либо настежь распахнуты. Обломки, стреляные гильзы, использованные фильтры и тела моряков валялись там повсюду, но всё это принадлежало флоту Южного Альянса. За одной из дверей нас ждала простая мина-растяжка — хорошо, что Нанда-Кир её заметил. Я осторожно обезвредил эту ловушку, но на судне вполне могли быть и другие наспех сработанные опасные сюрпризы, поэтому дальше мы шли медленно, соблюдая всю возможную осторожность. По мере того, как мы продвигались, в помещениях отсеков нарастали жар и задымление, и даже сквозь фильтры в ноздри бил ужасный запах. О, Близнецы! Мне было страшно подумать о том, что там горело, но запах и жар в конце концов стали невыносимыми, мы отступили и стали искать боковой проход — к другому борту. Мы нашли его, и там же нашли свидетельства отчаянного сопротивления экипажа: поперёк проходов нам стали попадаться почти уже выгоревшие баррикады из разбитой мебели, разнообразной тары, одеял и форменной одежды, и даже из тел погибших моряков — всё это когда-то было собрано, свалено, пропитано, похоже, тем самым маслом, и подожжено, а теперь местами лишь тлело. Именно эти тлеющие баррикады, возведённые обречённым экипажем крейсера на пути чудовищ, источали тот ужасный запах!