Безмолвные клятвы
Шрифт:
– Пока он жив – не простит.
– Тогда надо что-то предпринять.
– Я еще об этом не думал. – Плохое виски немного умерило гнев Генри. Теперь он надеялся только на то, чтобы ненавистной и внезапно возникшей зависимости от брата поскорее пришел конец. Давно пора взять то, что должно принадлежать тебе по праву. – Сколько тебе потребуется времени, чтобы переправить мои деньги из Англии сюда?
Люк тяжело вздохнул:
– Если б я знал, что тебе так нужны деньги… Хотя это и так заметно – по твоему
Генри рассматривал свои ногти.
– Если бы ты получил мою телеграмму из Нью-Йорка, то понял бы, что я нуждаюсь.
– Я получил ее.
Проглотив комок, застрявший в горле, Генри заставил себя говорить спокойно и рассудительно:
– Тогда ты все знаешь.
– До сегодняшнего дня я почти ничего не знал, кроме того, что мой управляющий сообщил в своем послании. А именно, что ты очень нуждаешься. Любая телеграмма всегда чересчур эмоциональна, но в ней слишком мало места для конкретных вещей.
– Скажи точно, Люк, когда Хокинс сообщил тебе, что я… очень нуждаюсь?
– Когда твой кораблю отошел от причала на Темзе.
– Понятно…
Если управляющий Люка знал о таких деталях бегства Генри, значит, он следил за ним, как за младенцем. Нет, скорее, как за врагом, которого желают обвести вокруг пальца. Почувствовав, что его предают или уже предали, Генри снова едва удержался от вспышки ярости. Но нет, никогда он не позволит Люку – и любому другому – видеть его слабость.
– Выходит, ты ничего не сделал, Люк?
– Мне говорили, что бедность закаляет характер.
– Значит, кроме того, что ты взял на себя заботу о моих сбережениях, ты еще заботишься о моем душевном здоровье? Очень благородно с твоей стороны!
Люк улыбнулся – но только краешком губ, словно к его изумлению примешивалась печаль:
– Мы не во всем одинаковы, Генри. Если не считать нескольких лет армейской службы, ты постоянно растрачивал понапрасну свое время, деньги и ум. Я не допущу, чтобы это продолжалось.
Генри показалось, что он не узнает брата. Черты лица оставались теми же, однако перед ним был совсем другой человек.
– Все, что ты говоришь, Люк, мне не по душе.
– Мне тоже не нравится контролировать поступки родного брата. Мне вовсе не нужна дополнительная обуза, да и твои приключения мне тоже надоели.
– Я с удовольствием избавил бы тебя от этой обузы.
– Всему свое время, Генри. Сначала ты должен убедить меня в том, что способен сам уладить свои дела.
– Каковы твои условия, Люк?
Эти слова прозвучали грубо и цинично. Генри сжал губы, чтобы не наговорить лишнего. Ему почему-то хотелось, чтобы их разговор напоминал сделку. Генри боялся верить, что случилось худшее и Люк полностью завладел правами отца. Сколько раз ему диктовали условия и требования! Сколько раз заставляли принимать решение,
Угадывая причину гнева Генри, Люк мягко произнес:
– Я не ставлю условия, я возлагаю надежды.
– А если я сам на себя не надеюсь, почему ты должен на меня надеяться?
– Потому, Генри, что у каждого в жизни должна быть цель, к которой нужно стремиться.
– Я богат, Люк. И если чего-нибудь захочу, то куплю это.
– Речь не об этом, Генри. Что тебе нужно в жизни?
– Это мое дело, – твердо ответил тот. – А чего хочешь от меня ты? Моя душа превратилась в проходной двор – все в нее лезут!
– Я знаю, что твоей душе необходим покой.
– Тебе нужно именно это, Люк? Моя душа?
– Мне нужно, чтобы ты доверял мне и сотрудничал со мной.
Люк любезно улыбнулся, и в этой улыбке Генри прочел решимость купить родного брата. Купить даже его душу. Он вздохнул:
– Так оно и есть. Иначе я бы не приехал сюда…
Генри налил себе виски и залпом осушил стакан, чувствуя, как один огонь соединился с другим, сжигающим его изнутри.
– Но почему-то я сомневаюсь, что это доверие принесет мне пользу.
– Я могу поручиться своей жизнью, – сказал Люк, глядя Генри в глаза. – Но не стал бы ручаться твоей.
– Разве есть разница, чем ручаться? – мрачно поинтересовался Генри.
– Да. Твоя жизнь мне дороже собственной.
– Какого дьявола, Люк! Это моя жизнь! И как я собираюсь жить – не твоя забота.
– Как же не моя, если я страдал от ранившей тебя пули? Если чувствовал твою боль и жар, когда «знающий» хирург делал операцию? – Люк посмотрел на брата с холодным укором. – Я больше не позволю тебе так беспечно играть со смертью.
– Тогда что же мне будет позволено? Какие желания я должен исполнить, чтобы угодить новому графу Фэрли?
– Здесь хорошая страна, Генри. О человеке судят не столько по его происхождению или имени, сколько по его делам. Человек делает из себя то, что он хочет сделать, и сам определяет свои возможности.
– Значит, у меня есть возможность жить под своим именем?
Люк пожал плечами:
– Это родовое имя. Его обладатель должен быть достоин его.
– Ты хочешь сказать, что я уронил честь семьи?
– Ни в коем случае! У меня всего лишь есть к тебе одно предложение. Небольшая сделка, если угодно.
Люсьен посмотрел по сторонам и щелкнул пальцами, подзывая слугу. Затем выяснил, готова ли комната для Генри, соседняя с его комнатой, и велел приготовит ванну. Слуга утвердительно кивнул.
– И в чем суть этой сделки?
– Специально к твоему приезду я заказал моему портному сшить для тебя кое-какую одежду. – Люк встал из-за стола. – Ты примешь ванну и наденешь свежее белье. А после мы приступим к обсуждению твоего будущего.