Безмолвный Крик
Шрифт:
– Я читал про это. Хорошая книжка, на самом деле. Всем бы дамочкам её почитать. Мол, женщины с неодолимой тягой к маньякам слишком ласковы и трепетны, и у них нет шансов на нормальные отношения. А этот субъект, он же почти идеальный мужчина. Он думает только о ней. И изменять ей не будет у себя в камере заключения.
Он разорвал светлую кожу, одрябшую за почти пятьдесят лет жизни, залив свои руки кровью, и, когда сделал это, Мозес обмяк в своих путах. Тогда убийца взял нож и хорошенько поработал им, пока брызги не окропили его плечи, грудь, щёки и лоб маски.
Он вывалил кишки мистера
– Он хочет только её, – продолжил убийца. – Он ни на кого больше не смотрит. Он тоже одержим. Потому всю свою нежность она компенсирует его агрессией. Укрощает внутреннего зверя.
Затем он смолк на секунду и вытер лоб тыльной стороной запястья, сжимая в этой же руке нож.
– Ну вот, Мозес. Вот так примерно потрошат кроликов. Подумайте над этим. Говорят, мозг живёт ещё минуту после смерти. Так что у вас есть целая минута понять, почему вы мне попались.
Глава четвёртая
Танец со смертью
– Эй, Лесли!
Мы с ребятами обедали снаружи за деревянным длинным столом и жевали то, что взяли в столовой. Прошло уже два дня, а я не рассказала о случившемся дома ни Дафне, ни Тони. Неизвестно, насколько это безопасно для них и для меня. Дома всё только поутихло, да и в больницу меня, к счастью, не повезли.
Я подняла взгляд от своего рисового пудинга: от дверей в столовую к нам торопилась блондинка со спортивной сумкой на плече. Я её знала. Дрю Браун, мы учимся в одном классе социологии.
– Что ей нужно? – поинтересовалась Дафна, лениво ковыряя вилкой фруктовый салат.
– Понятия не имею, – отозвалась я.
– А я уж тем более, – весело откликнулся Тони. – Но послушать очень интересно.
Дрю села рядом с ним и положила сумку на скамейку. Вид у неё был измученный.
– Ну и денёк, – закатила она глаза. – Все на ушах стоят. И у нас отменили биологию.
– С чего бы это? – Дафна подняла вилку с кусочком груши на уровень глаз и внимательно рассмотрела её.
– Мистер Пайк заболел, – сказала Дрю.
– Везёт, – протянул Энтони. – Нас никто отпускать не собирается. Вот бы старуха Броуди тоже заболела, да?
– Да. – Я мстительно кивнула.
Я ненавидела алгебру у миссис Броуди. Она была как древнее ископаемое – притом очень злое – в роговых очках с толстыми линзами, с седыми волосами, убранными в высокий пучок, в вязаном жилете и блузке под горло, и неважно, жара стояла или холод. Из-под её клетчатой юбки, точно костыли, торчали худые старушечьи ноги с варикозом. Но характер у неё – спаси и сохрани. Настоящая грымза, ещё и зоркая, как орлица. Списать у неё было нереально.
– Я хотела остаться на вечернюю тренировку по чирлидингу, – небрежно продолжила Дрю, точно её никто не перебивал, – но Карл Мейхем раздавал листовки. Погоди-ка.
Она вжикнула молнией сумки, достала два ярких
– Разумеется, меня здесь нет. – Выглядел он издевательски великолепно.
Я взглянула на лист и вскинула брови.
«Прощальная вечеринка»
– Вечеринка в семь. Пойдёте? – спросила Дрю.
– Издеваешься? – Я вскинула брови. – Вашу подружку до смерти искромсали ножом. Кроме того, мать вздёрнет меня на дереве, если узнает, что я пошла.
«По телеку не сказали, что я повесил сучку Кейси на её собственных кишках?»
Я похолодела и легонько качнула головой. Не время думать о словах этого ублюдка. Не вспоминай о нём!
– Я могу пригласить тебя домой с ночёвкой. – И Дафна показала пальцами кавычки.
– У-у-у, хотите обмануть миссис Клайд? – оживился Энтони. – Что для этого требуется? Я в деле.
– Никто не в деле! – резко сказала я. – Дрю, прости, но у меня вряд ли получится. Моя мать – нервная истеричная персона. Если она узнает, что я сбежала на вечеринку, мой хладный труп найдут закопанным в саду безо всяких там маньяков.
– Я тебе не говорила? Отец сыскал себе невесту через сваху из Бангора, – с улыбкой бросила Дрю.
– Сочувствую.
– Это я к чему, – заметила она. – У всех родители с заскоками, но, если они мешают жить нам, приходится нарушать правила.
– Не думал, что в чём-нибудь соглашусь с ней, – встрял Энтони и воздел указательный палец. – Но она права. Как давно ты никуда не выбиралась?
– С пелёнок, – сказала я. – Как только выбралась из утробы, так больше случая не довелось.
– Тем более. – Дафна комично подвигала бровями. – Нас никто не сдаст. Мы будем начеку. Всё продумаем. Попрошу маму, она прикроет.
У Дафны отец был в Таллахасси: он работал в судебном производстве и был очень занят карьерой. А с её мамой проблем действительно не возникнет, она понимающая… и вдобавок увлечена бокалом вина за вечерним сериалом больше, чем воспитанием дочери. Энтони же вырос в строгой ортодоксальной патриархальной семье. Как он, со своими стильными нарядами и сарказмом, текущим в жилах вместо крови, остался жив, неясно, но, судя по всему, на радикально настроенных родственниках Тони оттачивал годами мастерство красноречия. И оба смотрели на меня, как черти, уже планируя, что наплетут моей матери.
Дрю скучала. Положив ногу на ногу, она уткнулась в смартфон и в обсуждении не принимала участия. Кому-то она могла показаться заносчивой, но я знала, она милая и весёлая, когда этого хочет, и мы с ней неплохо общались, в отличие от Энтони и Дафны, потому что тренер хотела взять меня в команду по чирлидингу на отборочных, но пришлось отказаться: матушка не одобрила график тренировок.
Были здесь, во дворе, и другие ребята, с которыми я училась. Некоторые имена приходилось запоминать на уроках и практических. Сегодня утром, к примеру, приятно поболтала с Элис Лайонелл – она пишет стихи и неплохо разбирается в препарировании лягушек, или Сюзи Картер: на той неделе она поднатаскала меня по математике. Но была здесь компания, на которую, кажется, смотрели почти все во дворе.