Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом

Вудхаус Пелам Гренвилл

Точнее, десятку, если быть педантичным. Но Джимми промолчал. Он правильно предположил, что исходная пятерка, которой он снабдил лорда Дривера в отеле «Савой», давно испарилась из памяти его сиятельства.

– Забудьте, – сказал он.

– И не подумаю! – протестующе взвизгнул его сиятельство. – Это же доказательство верности моих слов. Будь у меня приличное содержание, обошлось бы без этого долга. И вы не захотели уделить мне нужную сумму, чтобы я мог поступить на дипломатическую службу. Вот и это тоже! Почему вы уперлись?

Сэр Томас совладал с собой.

– Я не был уверен, что ты достаточно подготовлен, мой милый мальчик.

Пена

на губах его сиятельства пока еще не заклубилась, но, судя по его виду, ждать этого оставалось недолго. Волнение и память о перенесенных обидах вкупе с шампанским, которое он поглотил во время обеда и после, привели его в состояние духа, очень далекое от обычного. Лорд Дривер утратил невозмутимую сдержанность, этот фирменный признак касты истинных аристократов. Он размахивал руками.

– Знаю я, знаю! – вопил он. – Я знаю! Вы считали меня жутким дураком. Говорю вам, я сыт по горло. И все время заставляете меня жениться на деньгах! Унизительно до жути! Не будь она жутко благоразумной девушкой, вы испортили бы жизнь мисс Макичерн, а не только мою. Еще немножко и… Говорю вам, с меня хватит! Я влюблен! Я влюблен в самую типтопистую девушку в Англии. Вы ее видели, Питт, старый конь. Разве она не самая-самая?

Джимми поставил на отсутствующей даме графского сердца печать своего одобрения.

– Говорю вам, если она согласится, я на ней женюсь!

Отчаяние, написанное на каждом дюйме обширной физиономии сэра Томаса, после этих ужасных слов усугубилось еще больше. Как ни велико было его пренебрежение к носителю титула как просто молодому человеку, он всегда благоговейно почитал фамилию Дриверов.

– Но, Спенсер! – почти взвыл он. – Подумай о своем положении в обществе! Ты не можешь…

– Ах, не могу, прах меня побери! Да если она согласится, к черту мое положение в обществе! И при чем тут оно? Кэти – дочь генерала, если на то пошло. Ее брат учился со мной в Итоне. Да будь у меня хоть один собственный пенс, я бы давным-давно попросил ее выйти за меня. О моем положении в обществе можете не беспокоиться!

Сэр Томас что-то слабо проквакал.

– А теперь послушайте, – заявил его сиятельство со всей решительностью. – Вот все как на ладони, черт побери! Если вы хотите, чтобы я позабыл про эту вашу аферу с бриллиантами, вам надо подтянуть подтяжки и взяться за дело. Для начала можете пристроить меня в какое-нибудь посольство. Трудностей не будет. В Лондоне наберется не один десяток стариканов, которые знавали папашу, когда он был жив, и они ухватятся за возможность поспособствовать мне. Я знаю, что в некоторых отношениях я жуткий осел, но на дипломатической службе от вас ничего другого и не ждут. Требуется только, чтобы фрак и смокинг сидели на вас как влитые, да не ударить в грязь лицом в танцах, а уж тут я отвечаю всем требованиям. И вы должны дать ваше чертово благословение Кэти и мне – если она согласится выйти за меня. Вот примерно и все, что мне пока пришло в голову. Ну как? Договорились?

– Это полная нелепость… – начал сэр Томас.

Лорд Дривер подергал дверную ручку. Потом перестал.

– Клинч, – умиротворяюще сказал Джимми. – Мне не хочется врываться в семейную беседу, но мой совет, спроси вы его, был бы пойти на попятную, пока не началась стрельба. Вы сейчас под прицелом чего-то похуже курительной трубки. Ну а моей сопричастности не опасайтесь. Мое молчание добавляется gratis [28] .

Одна ваша любящая улыбка, и на мои уста наложена печать.

28

Безвозмездно (лат.).

Сэр Томас набросился на него.

– А что до вас… – гаркнул он.

– Не троньте Питта, – сказал граф. – Чертовски хороший типус. Эх, побольше бы таких, как он! И колье он не лямзил. Послушай вы, когда он хотел объяснить, так могли бы и не вляпаться по уши. Он его убирал на место, как и сказал. Я в курсе. Ну так как же?

Секунду казалось, что сэр Томас скажет «нет». Но едва он открыл рот, его сиятельство открыл дверь, и тут рыцарь вновь обмяк.

– Да! – вскричал он. – Да!

– Тип-топ, – сказал его сиятельство с удовлетворением. – Договорились. Идем, Питт, старина? Через полминуты нам надо быть на сцене.

– В качестве противоядия от сценической паники вполне можно порекомендовать такого рода дружеские дискуссии, – сказал Джимми, когда они вышли в коридор. – Держу пари, вы себя чувствуете готовым ко всему.

– Чувствую себя как двухлетка, – с энтузиазмом подтвердил граф. – Роль я начисто забыл, но мне все равно. Буду с ними просто разговаривать, и все тут.

– Так держать, – сказал Джимми. – У Чартериса будет сердечный приступ, но все равно так держать! Чуть побольше такого духа, и любительские спектакли достигнут неизмеримых высот. Прибавьте шагу, Росций [29] , сцена ждет.

Глава 28. Час прозрений Спенни

Мистер Макичерн сидел в бильярдной и курил. Он был там один. С того места, где он сидел, ему были слышны отдаленные звуки музыки. Наиболее обязательная часть вечерних развлечений – представление – завершилась, и знать, и землевладельцы попроще, исполнившие свой долг, терпеливо просидев представление от начала и до конца, теперь веселились в бальном зале. Все были счастливы. Спектакль имел не меньший успех, чем обычные любительские потуги. Суфлер с самого начала стал любимцем публики, причем особое восхищение заслужили его дуэты со Спенни, а Джимми, как и подобает закаленному профессионалу, сыграл свою роль с большой отточенностью и тонкими нюансами, хотя, подобно ищейкам в «Хижине дяди Тома» на гастролях, он не получал должной поддержки. Однако зрители не затаили зла.

29

Древнеримский прославленный комедийный актер.

Трудно найти сборище индивидов менее мстительных, чем зрители любительских спектаклей. Но теперь все испытания остались позади. Чартерис в присутствии свидетелей прямо-таки выдал бред сумасшедшего в тот момент второго действия, когда Спенни репликой невпопад мгновенно перебросил пьесу в «Действие III», а прочие персонажи, смутно ощущая присутствие чего-то неладного, но не понимая, чего именно, подыгрывали ему в течение двух минут, к большому недоумению зрителей. Но даже Чартерис теперь уже начал оправляться от этой трагедии в комедии. Пока он тустепировал по залу, складки агонии на его лице все больше разглаживались. Он даже улыбнулся.