Безумие
Шрифт:
– И если он сейчас не заткнется я выдру ему его глотку и запихну в его же зад.
– Успокойся Шакал, мне похуй нравлюсь я кому либо, или же нет. Лучше подумай над тем, что нам придется действовать в живую, и прикрывать друг друга. – Не прекращаю своего занятия и все так же стою спиной к нему.
– Не впервой, справимся. – Уверенность в тебе задевает что-то во мне. Я доверяю твоей уверенности или самоуверенности, без разницы. Главное это вера. И я всегда замечаю твои поступки, поэтому мы и отправимся без моего дара в неизвестность.
Однажды ты уже прикрывал меня, я помню это, но
Сергей прекращает начавшийся спор группы, резким взмахом руки, а потом подозвал нас. Я мельком оглянулась на тебя и улыбнулась.
– Ну, что готов к драке? – Задала я, интересующий вопрос, смотря как Шакал, стянул с себя футболку, отображая мою улыбку, приблизился ко мне вплотную.
– Как всегда. – Ты наклонил голову и прижался ко мне лбом. Со стороны, наверное, мы выглядели как влюбленная пара, а мне было безразлично. И на тебя и на твои прикосновения, а так же на любое мнение свидетелей твоей вольности.
Я сама разорвала контакт наших глаз и уверенной походкой стала приближаться к проверяющей свое обмундирование группе. Наверное, обмундирование группы уже и не раз было проверено и не два, просто каждое задание патруля в последнее время - игра в русскую рулетку – на выживание. Ни кто не знает точное количество отрешенных спрятанных за толстыми стенами, ни кто не может предсказать, ловушка это здание или нет. Так же как и каждый член группы не может точно сказать повезет ли ему сегодня или же его труп вернут родным с ненужными словами о скорби, о его героизме и прочим трепом, который не вернет жизнь истерзанному телу. Грустно.
Это действительно грустно, но ведь нужно кому-то быть таким необходимым «мясом» для защиты своего дома, так почему не быть именно им? Например, этому невысокому черноволосому мужчине, который кажется, волнуется намного больше других, пытаясь неудачно застегнуть боковой карман, а собачка, зажевавшая обметанную ткань, так просто не может сдаться дрожащим рукам. Почему этим мясом не быть Сергею, который выкидывает истлевший бычок на темный асфальт и тут же тянется за новой порцией никотина в нагрудный карман, или парню который по комплекции больше напоминает шкаф, а от его движений суставы плеч поочередно щелкают.
Почему не им? Или мне? Именно. Ни почему. Каждый хочет жить, но больше выполнять эту работу не кому.
Я подошла, спокойно посмотрела каждому в глаза, немного улыбнулась, пытаясь разрядить обстановку.
– Привет, меня зовут Вика. Сегодня я ваш щит. Сейчас вы выстраиваетесь в ровную линию за моей спиной и спокойно, без ажиотажа заходите вслед за мной, а уже после того как я начинаю подъем на второй этаж со своим провожатым начинаете работать. Времени у вас не больше получаса и после зачистки, очень прошу вспомнить обо мне и попытаться подать сигнал о конце зачистки. Но предупреждаю сразу, кидаться на помощь нам на наши этажи или совершать какие ни будь другие глупости не стоит. Со своей ношей мы справимся сами.
Господи боже. Да я же чертов оратор! Смотрю на внимающую моим словам толпу, киваю Шакалу, и он понимает
Все просто. Она работает напрямую от эмоций. Сильных, безжалостных, устойчивых, и этих эмоций во мне очень много, глухих отголосков, не касающихся моего сознания, не испытываемых мной самой.
Сила накапливается в моих мышцах, концентрируется, струится по венам чернильной тьмой, и я отпускаю ее, только когда замечаю, как это марево начинает просачиваться через мои поры. Веду в здание, направляю в землю, обвожу ей территории первого этажа, вижу, как она просачивается сквозь стены, не видя в этом преграды, как исчезает в земле.
– Все. – Говорю, поворачиваю голову, убеждаюсь, что моя сила не задела членов группы и пропускаю Шакала вперед.
Ты равняешься со мной и начинаешь трансформацию и это зрелище прекрасно и не только потому, что я вижу на твоем сведенном судорогой теле и лице боль. Нет. Я вижу, как твоя маска на несколько секунд трещит и осыпается осколками под трансформированными мышцами, вижу, как закатываются твои глаза, как болезненный оскал искривляет твои губы. И пока только это является для меня доказательством того, что ты не просто хладнокровная машина для убийств, а просто еще одно не правильное по своей природе существо. С живыми эмоциями, с живыми глазами, в которых бьется в агонии болезненная тьма, заполняющая радужку.
Шакал оттесняет теперь меня за свою широкую спину и ломает что-то отдаленно напоминающее двери. Шаги тихие, движения скользящие и уверенные, это у нас с ним. Остальных я не вижу, просто копирую все движения впереди идущего, огибаю застывшие в разных позах фигуры отрешенных. Продвигаемся практически бесшумно, не забывая при этом считать тела, встречающиеся на нашем пути. И их много. Слишком много, а движения, в котором их застал мой цербер, наталкивает на мысли об их попытке скрыться, убежать с глаз. Или же просто они были взволнованными от голода.
Находим лестницу, поднимаемся. Один брошенный вскользь взгляд назад подтвердил мои догадки о начале работы мужчин. Методичной, тихой, умелой работе мужчин. Сейчас в них не осталось и следа нервного напряжения, сейчас это войны, защитники, профессионалы, выполняющие свою работу. Я помогла и теперь могу не волноваться об незнакомых мне мужчинах.
Подъем не занимает много времени и Шакал ненадолго замирает, прислушивается и насколько возможно тихо выбивает дверь.
Мы влетаем в полупустой коридор с множествами ответвлений, начинаем уже собственную кровавую работу. Комнаты, предстающие перед моими глазами, необжитые, недостроенные, брошенные, пропахшие затхлостью и плесенью не всегда заполнены врагами, большинство из них пусты, и это хорошо, наверное.