Безумие
Шрифт:
Проскользнув в салон, по достоинству оценил покорную позу девчонки с опущенной головой, завел движок и мягко тронулся с места навстречу веселью.
Двенадцать часов прошли быстро, а самое главное очень спокойно, я рефлексировал захлебываясь ароматом и восторгом от предстоящей игры. Ночь быстро завладела тихими сумерками, серая дорога очень быстро сменилась на проселочную, а пейзаж разбавился плотными стволами темных деревьев еще больше нагнетая обстановку в машине, боковым зрением отмечаю как худые пальцы сжались в маленькие кулачки, быстрый взгляд в сторону бокового окна и аромат страха разбавляется ощутимой долей паники. Еще немного и мы дома.
1 глава
Трудно вздохнуть. Мелкая дрожь острыми пузырьками паники проноситься по венам, все ближе и ближе к сердцу, которое стучит в висках, заглушая все остальные звуки, но это
Темный коридор давно пройден и забыт, сейчас я опять сижу на широком подоконнике и провожу пальцем по стеклу. Живая тоска. Я хорошо изучила это состояние, как и все остальные эмоции, которые дарит существо, которое привезло меня в это место.
– Мне бы крылья, чтобы укрыть тебя....
– Шепчу, ночному небу вспоминая красивую колыбельную из прошлой жизни.
– Мне бы вьюгу, чтоб убаюкала...
– Голос твердеет и начинает наливаться силой моей тоски по свободе, которая так манит своим черным небом и россыпью звезд. Шумом листвы и мелких насекомых, которые так опрометчиво без страха могут приблизиться к месту моего заточения.
– Мне бы звезды, чтоб осветить твой ... путь...
– Заканчиваю с некоторой заминкой, понимая, что мое уединение прервано. Подбородок опускается с последним выдохом, как и руки, безвольными плетями опадают на колени. Мой кошмар рядом. Я чувствую его кожей, ощущаю, насколько сильно его яд просочился в меня через поры и там уже медленно убивает, душит, и разрывает. Мне только остается, молиться любому, кто способен услышать меня и прекратить мои мучения.
– Продолжай.
– Милостиво разрешает, но меня не так просто обмануть - он зол. Непроизвольно мое тело пытается сжаться еще больше, стать незаметной, просочиться в маленькую щель оконных рам и раствориться в воздухе. Понятие не имею, от чего его голос может быть настолько острым. Я скорей по привычке, слушаюсь его команды.
– Мне бы увидеть, сон твой когда-нибудь...
– Шепот срывается с моих губ, дыхание ласковым теплом касается холодных губ. Шепот спокойный, немного лениво усталый, такой отличный от смерча страха, сжимающим все внутренние органы. Сердце начинает частить и набатом стучать в ушах. Дальше свою тоску просто не смогу обличить в нежной колыбельной. Боюсь, что голос сорвется и испортит такие красивые слова песни, поэтому замолкаю.
– Это все?
– Звучит как вопрос, но ответ ему не нужен и он продолжает - Как всегда, всего лишь крохи. У меня праздник, поздравь меня.
Не знаю с чем, да и он не рассчитывает на мои поздравления. Его слова интерпретирую по-другому, мои руки немного вздрагивают от страха. За два месяца я научилась понимать все оттенки интонаций его голоса и сейчас понимаю, что не радость от праздника заполняет оболочку этого существа.
– Не думал, что так быстро вспылю и порву родственные узы.
– Он не подвижен, застыл темной тенью утопленной в большом кресле, стоящем как раз напротив окна, где сижу я, недвижен и расслаблен и это нервирует еще больше.
– Мне надоела его гниль и постоянные требования.
– Спокойствие и само благоразумие, словно он пришел на светский раут пообщаться о погоде за окном.
По его мнению, это достойная причина для смерти другого существа. Одно остается загадкой, почему я не удостаиваюсь такой чести от тебя. Плохо прошу? Правильно я вообще ничего не прошу, и мой страх по твоим же словам пахнет великолепно.
– Так, что теперь я глава клана. А это, между прочим престижная должность.
– Все так же расслабленно повествует он в пустоту.
– Молчишь? Правильно, потому, как бы я ненавидел ту тварь, которая подарила мне жизнь, я все равно его уважал. И что в итоге? Он сдох, только от упоминания о тебе Ангел!
Не успеваю заметить, как он перемещается, но остро ощущаю, как его холодная рука перекрывает мне кислород.
– Это ты во всем виновата!
– Злое рычание раздается очень близко к моему лицу, но я уже не вслушиваюсь, мне страшно. Я осознаю, что пора прекращать выживать, потому как это ничего нового
Вскакиваю и широко распахиваю глаза, чтобы проснуться окончательно и убедиться, что все это не реально, а я все же выжила. Глаза мечутся по комнате, в которой уже вовсю, властвует рассветное солнце, натыкается на красные светодиоды электронных часов, скользит по мутному рисунку старых обоев, спотыкается на разводах этих же обоев, перебирается к древнему шкафу, который, скорее всего, является уже раритетом и тут же замирает на другой стороне стены. В этой убогой берлоге только одна вещь приводит меня в чувства - нож. Хищной сталью он ловит блики по-утреннему - красного солнца и от этого выглядит еще более угрожающим. Сердце начинает замедляться, разум берет контроль над телом, перестаю махать руками, которые в попытке защиты пытаются ухватиться за воздух рядом с шеей. Глубокий вздох и россыпь мурашек растекается по всей коже, а я оборачиваюсь и смотрю на время. Надо же пять - десять, можно сказать мой новый личный рекорд, на который, понадобилось всего два года. Я молодец - мысленно увешиваю и умасливаю себя наградами в попытке отвлечения внимания от ножа, но все же не могу, сдаюсь, поднимаюсь на подрагивающие ноги, со всей силы пальцами впиваюсь в рукоять и вгоняю лезвие в деревянное нутро стены. Раз удар, два, три.....
– Нах**й, нах**й, свали из моей головы...
– Пыхчу, закусывая губы, чтобы не разрыдаться и не показать слабость. Стыд перехватывает глотку от понимания, что до сих пор не пережила те три месяца. Все так же боюсь даже думать о том, что может все повториться. Нож с глухим стуком падает на пол, а я вслед за ним - захлебываясь в собственных слезах и соплях.
Знаю, что истерика не продлиться долго, просто расслабляюсь и позволяю своему телу захлебнуться в эмоциях жалости к себе любимой. И это помогает, что бесит еще больше, по-другому пока не получается, но я упорная и буду стараться. Продлилось все это не больше двадцати минут, я обновленная и полная сил иду на кухню. Убогая обстановка моей квартиры меня раздражает, но это мое наказание самой себе, старое пожухлое нутро полуторки, словно отражает мой внутренний мир, такой же уродливый и убогий. Раньше я жила в доме, где одна моя комната была размером с эту квартиру. Есть только одна схожая деталь - что в родном доме я была одинокой, что здесь, хотя уже по другой причине. Во время моего заточения мои родители погибли, то ли в аварии, то ли еще по какой-то причине, не помню точно. Эгоистично, но все же факт. В то время мне было не до старого уставшего милиционера, который допрашивал меня и с гаденькой улыбкой пытался выяснить, где я пропадала все это время, когда моя мать умирала. Это я сейчас могу сказать, что в душе мне все же жаль этих людей, но не тогда. Я просто сидела коротко и по существу отвечала на вопросы, ссылаясь на амнезию. Возможно, этот бардак с дознанием продлился намного дольше, если бы не молодой парень, который начал заступаться за меня. Он жалостливо вглядывался в мои глаза и настойчиво пытался заставить пройти обследование в больнице, но я грубо его оборвала и ушла домой. Пару недель затворничества в знакомой обстановке, вступление в права как наследницы, продажа родного дома и все. Так закончилось мое возращение в мир живых.
Поставила чайник на плиту и пошла умываться. Все действия отточены до автоматизма - выверены и скоординированы буквально по секундам, это такая терапия - разработанная лично мной и не скажу, что не помогает, помогает, только медленно. Брызгаю холодной водой в лицо и поднимаю взгляд к зеркалу. Нововведение. Второй день пытаюсь любоваться собой и убедить себя, что я обычная среднестатистическая единица общества, хотя это не так. На меня смотрит странный подросток с пустыми голубыми глазами на пол-лица. Острые скулы, бледная кожа, тонкие синие губы и шрам - красный, тонкий, ровный, пересекающий мою щеку от внешнего края брови до края верхней губы. Не могу даже смотреть на него, не то, что прикоснуться. Я тогда не почувствовала, как его острый ноготь расписался на моей щеке, даже больно не было, но то что он потом вылизал всю кровь с моего лица запомнилось надолго. Не скажу, что настолько часто он причинял мне физическую боль, нет. Его больше завлекала иная игра, и он в ней был царем и богом. С упоением часами в красках рассказывал мне о своей "охоте", несколько раз были показательные выступления, причем в той же комнате где содержалась я. После таких выступлений меня оставляли одну в залитой в крови комнате с трупом или еще не совсем трупом человека на несколько дней.