Безумная страсть
Шрифт:
Отряхнув брюки, она застыла в нерешительности. Эйприл понимала, что являет собой жалкое зрелище. И как унизительно просить милостыню! Но навстречу ей уже спешил какой-то мужчина с чрезвычайно добрым лицом. «Наверное, священник», - подумала Эйприл, чувствуя, что очень волнуется.
– Благословен будь, брат мой, и добро пожаловать в баптистскую церковь Шейди-Гроув…
В этот момент Эйприл сняла шляпу, и каскад роскошных волос заструился у нее по плечам и спине. Священник запнулся, но тут же улыбнулся:
– Извините, сестра.
–
– Эйприл нервно облизнула губы.
– Видите ли, отец, мне еще ни разу в жизни не приходилось просить милостыню… Дело в том, что я возвращаюсь домой и со вчерашнего дня ничего не ела. А здесь такие запахи…
– Я понимаю.
Улыбка пастора стала еще шире и благодушнее. Он протянул руку, и Эйприл грациозно оперлась на нее, будто собиралась войти в бальную залу.
– Пойдемте со мной. Моя паства всегда готова открыть свои сердца - и корзинки с едой - для любого Божьего создания. Пойдемте же!
Остальные участники пикника оказались столь же дружелюбны, как и их пастырь, и хотя порой Эйприл ловила на себе любопытные взгляды, вопросов никто не задавал. Ее наделили внушительной порцией жареной свинины, сладким картофелем, вареными кукурузными початками, фасолью и горячими бисквитами, истекавшими маслом. И хотя воздушный яблочный пирог с хрустящей корочкой, поданный ей на блюде, выглядел весьма аппетитно, Эйприл от него отказалась.
– Тогда возьмите с собой корзинку, - предложила, улыбаясь, какая-то женщина с добрым лицом.
– Вы еще не раз проголодаетесь, пока доберетесь до родных мест.
Эйприл пыталась протестовать, но добрые люди из Шейди-Гроув и слышать не хотели об отказе. Они позаботились даже о кобыле, пустив ее пастись на сочный луг. Эйприл покидала гостеприимный приход, унося с собой внушительную корзину с провизией.
– Не знаю, как вас благодарить, - смущенно пролепетала девушка, и слезы выступили у нее на глазах.
– А вы помогите такому же страннику. Это и будет наилучшей благодарностью, - посоветовал пастор и улыбнулся: - Таким образом, цепочка добрых дел во славу Божью не прервется!
– И помолитесь за наших солдат, - попросила женщина, собиравшая корзинку для Эйприл.
– Пусть они победят этих янки и спасут нашу родину!
Эйприл пообещала, что непременно так и сделает, и вскочила на лошадь. Еще никогда в жизни она не испытывала такой благодарности, и к кому? К людям совершенно незнакомым.
Уже в сумерках Эйприл подъехала к заброшенному амбару. Он стоял чуть поодаль от дороги в окружении густых кустов и вьющегося виноградника. Дверь криво висела на ржавых петлях и была похожа на перекошенный от смеха рот. Эйприл боязливо заглянула внутрь и тут же отскочила, успев заметить, как что-то невидимое беззвучно скользнуло в темноте. Пожалуй, лучше твердая голая земля в качестве ночного ложа, чем эта таинственная, полная опасностей темнота.
Отдохнув несколько часов, Эйприл снова двинулась в путь, хотя чувствовала себя очень усталой. Все тело ломило после долгого дня, проведенного
Ближе к вечеру она заметила, что окружающий пейзаж становится знакомым. Значит, уже недалеко до дома. Эйприл решила ехать помедленнее - ей не хотелось появляться в Пайнхерсте до темноты. Да и кобылке надо дать отдохнуть.
Над землей уже сгустились вечерние сумерки, когда Эйприл добралась до ручья, который струился в роще совсем рядом с ее домом. Девушка спряталась в кустарнике и стала наблюдать за тем, что происходит в поместье.
По всей видимости, дневные труды были окончены. Над домиками, в которых жили рабы, струился дымок. Работники уже вернулись с полей и готовили себе ужин.
Эйприл подождала, пока наступит полная темнота, и лишь затем подкралась к дому. Она хотела разобраться в обстановке как можно лучше, а потом найти укромное местечко и спрятаться там до приезда дяди Джеймса. Может быть, ее приютят родственники Олтона. Когда они узнают всю правду, то вряд ли откажут ей в крове. Вообще-то самым разумным было бы отправиться к ним немедленно, но Эйприл - так тревожилась за отца…
Теперь от парадного входа ее отделял лишь цветущий зеленый газон. Все выглядело очень спокойно. Даже слишком спокойно. Свет горел лишь в комнате отца и в его кабинете. Остальные окна были темными.
Глубоко вздохнув, Эйприл бросилась через газон к дому. Добежав до стены, она присела на корточки и прислушалась. Из дома не доносилось ни звука. «Я только одним глазком посмотрю, все ли в порядке с отцом, и сразу уйду отсюда, - убеждала себя Эйприл.
– Разумнее всего спрятаться у Мозли. Но прежде я просто обязана выяснить, что с отцом!»
Очень осторожно, почти крадучись, девушка поднялась по широким мраморным ступеням и очутилась на крыльце. Прижавшись к стене, она еле заметными шажками начала продвигаться вперед, пока не оказалась у окна гостиной. Заглянув внутрь, Эйприл похолодела: за дубовым столом отца сидела Ванесса, перед ней были разложены какие-то бумаги.
Ванесса явно чувствовала себя здесь хозяйкой. Эйприл с удивлением отметила, что сестра одета в роскошное вечернее платье лилового цвета, рукава и воротник которого были оторочены изящным розовым кружевом. Вообще-то Ванесса не жаловала всякие рюши и оборочки, предпочитая - в тех случаях, когда ее заставляли надеть платье, - самые простые фасоны. Лучше всего она себя чувствовала в бриджах и рубашке.
Но настоящий шок Эйприл испытала, когда увидела напротив сестры… Зика Хартли! Водрузив ноги в сапогах на край стола, он попыхивал длинной сигарой. В руках негодяй держал стакан бренди. «Похоже, он тоже чувствует себя здесь как дома!» - с гневом подумала Эйприл.
Их разговора она не могла расслышать, а увидела вполне достаточно. Теперь надо поскорее выяснить, что с отцом. Эйприл спустилась с крыльца и подкралась к задней двери, моля Бога лишь об одном: чтобы ее никто не заметил. Вот только заглянет в окно отцовской комнаты и тут же отправится к Мозли.