Безумные короли. Личная травма и судьба народов
Шрифт:
Понятно было, что Дон Карлос хотел побывать в Нидерландах, так как они стали центром кризиса, который служил источником постоянного напряжения материальных и людских ресурсов Испании. Нидерланды разбогатели на торговле, они были страстно настроены на сохранение своих традиционных свобод, и в них всё больше проникала религия Реформации, которую Филипп, преданный католик, поклялся подавить. В Нидерландах зрел глубокий протест против его политики централизации, и они уже находились на первых стадиях восстания против испанского владычества.
Чтобы как-то обезопасить себя от этого растущего недовольства, Филиппу нужно было завоевать друзей и нейтрализовать будущих врагов. Война между Испанией и Францией закончилась в 1559 г. договором в Като-Камбрези, и хорошие отношения с Францией были укреплены третьей женитьбой
Но Филипп не был склонен позволять Дону Карлосу вмешиваться в бурные события в Нидерландах. Он был слишком неопытен, слишком прямолинеен и слишком ненадёжен, чтобы от него был толк. Однако, чем Дон Карлос мог помочь своему отцу, так это женитьбой на ком надо. Он был сомнительным кавалером, но тем не менее очень выгодной ставкой на дипломатической брачной бирже. Обсуждался возможный брак с недавно овдовевшей шотландской королевой Марией Стюарт. Дон Карлос был не против, но Филипп осторожничал, он боялся, что такая женитьба в конце концов не понравится ни Франции, ни Англии. Другой возможной кандидаткой была его молодая тётя, Хуана, овдовевшая королева Португалии, очаровательная и умная женщина, но это предложение не понравилось Дону Карлосу. Епископ Лиможский сообщил, что он отнёсся к своей тёте с таким пренебрежением, что «la pauvre dame maigrit a vue d'oeil» {3} . С большей благосклонностью он рассматривал возможный брак со своей кузиной, принцессой австрийского Габсбургского дома, Анной, внучкой императора Фердинанда II, внучатого дяди Дона Карлоса.
3
Бедная дама худеет на глазах (фр.). — Пер.
Когда он гулял со своей мачехой, королевой Елизаветой под деревьями парка в замке Вальсаин около Сеговии, она спросила принца, который казался, как это часто бывает, молчаливым и задумчивым, о чём он думает. Он ответил, что его мысли далеко отсюда. «А как далеко?» — спросила его королева. «В доме моей кузины», — ответил он.
Но переговоры зависли. Когда отец Анны, Максимилиан, сам стал императором в 1564 г., он снова начал убеждать своего кузена согласиться на женитьбу. Король Филипп послал своему послу в Вене тайные указания, ещё раз заявляя: «Мой сын физически не готов к женитьбе и… я всё же вынужден в глубоком горе повторить это снова, хотя моему сыну 19 лет и он не единственный молодой человек с замедленным развитием. Но Богу было угодно, чтобы он превосходил большинство из них… С чрезвычайным терпением мы откладываем это дело до того момента, пока брак не станет возможным».
Не совсем ясно, почему Филипп колебался, но весьма вероятно, что он был встревожен слухами об импотенции своего сына. Дон Карлос не был безразличен к вопросам пола, как показывали его прогулки по улицам в поисках девушек. Он проявил явный интерес к планам относительно своей женитьбы. Но если брак должен был служить цели продолжения рода, то импотенция Карлоса могла быть настоящим препятствием к его осуществлению. Императорский посол Дитрихштейн замечал, что у Дона Карлоса не было «склонности к женщинам, из чего можно сделать вывод, что он, похоже, импотент». «Одни говорят, — продолжает Дитрихштейн, — что он заявил, что желает, чтобы его будущая жена нашла его девственником. Другие говорят, что он сказал, будто стал таким целомудренным, потому что отец не даёт ему разрешения, и это его огорчает». «По общему мнению, — пишет он дальше, — до сих пор у него ещё не было женщины. Ходят слухи, что его отцу посоветовали сделать проверку. Когда с ним разговаривают об „отношениях с женщинами“, он отвечает, что не хочет знать никакую другую, кроме той, которая станет его женой, так неужели они должны считать его евнухом и отпускать шуточки на его счёт?» Французский посол де Фуркево подытожил ситуацию, отозвавшись о Дон Карлосе как о «натуральном получеловеке».
В свете всех этих рассуждений несомненно, что была устроена проверка мужских качеств Дона Карлоса, проведённая тремя врачами, его цирюльником Руй Диасом де Кинтанилья и его аптекарем. Они заручились услугами молодой девушки,
На уме у Филиппа были и более неотложные дела, ибо сын его всё ещё требовал поездки в Нидерланды, и эта перспектива очень тревожила Филиппа. Карлос всё больше и больше критиковал отца за то, что он откладывал предполагаемое путешествие, и со злостью писал, что Филипп, по-видимому, не хочет уезжать из Испании. Брантом сообщает, что он написал заголовок на листе бумаги «Los grandes viajos del rey don Felipe» («Великие путешествия короля Филиппа»), а ниже — «El viaje de Madrid al Prado, del Prado al Escorial, del Escorial al Aranjuez» («Путешествие из Мадрида в Прадо, из Прадо в Эскориал, из Эскориала в Аранхуэс») — все королевские дворцы совсем недалеко от Мадрида.
Дон Карлос еле сдерживал неудовольствие. Он был впечатлителен и ненадёжен, что отец хорошо знал. Хотя принц был неопытен и наивен, нельзя было исключать, что его захватили гораздо более опасные течения, когда он вступил в личные контакты с некоторыми мятежными голландскими аристократами, руководимыми Бергесом и Монтиньи — они приезжали в Испанию в 1565 г., как предполагалось, с миссией примирения. Позже утверждалось, но без достаточных доказательств, что они обещали принцу помощь в поездке в Нидерланды, где они будут повиноваться и служить ему. Невозможно узнать, была ли в этих слухах хотя бы доля правды, но то, что они вообще появились, привело короля в ужас и сделало его ещё более подозрительным относительно сына.
И всё же в своём положении он не мог отречься от него. Дон Карлос был членом Государственного совета и наследником престола. Филипп дал понять, что он намерен поехать в Нидерланды в сопровождении своего сына. По крайней мере это могло бы подбодрить тех, кто отстаивал там испанские интересы; но кастильские кортесы ответили заявлением, что если король поедет во Фландрию, тогда в интересах Испании будет, чтобы его наследник остался в Испании. Дон Карлос наотрез отверг это предложение. «Вам следует знать, — заявил он делегатам, — что мой отец планирует поехать во Фландрию, и я сам имею всяческое намерение поехать туда. На одном из прежних заседаний вы не постеснялись умолять моего отца, чтобы он женил меня на принцессе, моей тёте. Я в самом деле нахожу очень странным то, что вы вмешиваетесь в мою женитьбу, которая вас не касается. Я не хотел бы, чтобы сейчас вам в голову пришла новая фантазия, и вы совершили ещё одну неосмотрительность, призывая моего отца оставить меня в Испании».
В каком-то смысле всё это теперь была чистая видимость, ибо события в Нидерландах приняли такой оборот, что едва ли возможно было утихомирить мятежников без жестоких репрессий. Для выполнения этого король назначил герцога Альбу. Дон Карлос был в ярости от явного провала его планов, в какой-то момент он даже пригрозил убить Альбу, когда он пришёл попрощаться. Альба пытался утихомирить его, напомнив, что жизнь наследника испанского престола слишком дорога, чтобы подвергать её такой опасности. Как только Нидерланды будут усмирены, тогда, конечно, принц сможет поехать туда со своим отцом. Но в ответ принц просто вытащил шпагу с криком: «Вы не поедете во Фландрию, или я вас убью!» Альба резко схватил его за руку и отнял шпагу.
Новость об этом случае, должно быть, подкрепила растущее убеждение Филиппа, что сын его не подходил для ответственного поста, не говоря уже о престолонаследии. Положение короля вызывало сочувствие. Несмотря на его позднейшую репутацию, во многом созданную пропагандой, особенно в большой степени благодаря резким обличительным речам его врагов Вильгельма Молчаливого и Антонио Переса, Филипп не был чудовищем, даже если интересы государства заставляли его время от времени совершать акты расчётливого обмана или даже жестокости. В личной жизни он был любящий родственник, как показывает его переписка с дочерьми, но он подчинял личные привязанности интересам веры и государства и действительно отождествлял одно с другим.