Безумные рубиновые очерки

Клименко Мария

Я обнял ее за плечи.

– Эти ребята приглашают меня проехать с ними в участок.

– Что?

Выражение её лица моментально изменилось, и мне захотелось забиться в угол.

– Куда ты опять вляпался? – рыкнула она сквозь зубы.

– Детка, я был паинькой. Правда, вероятно, мог проморгать новый закон о запрете нахождения на улице. Простите, парни, я был занят и немного не выспался, – бросил я копам.

– Ник, прекрати, – тревоги в её голосе хватило бы на маленькое нервное отделение. – На каком основании?

Этот вопрос она адресовала

Лютеру, который стыдливо опускал глаза. За что, конечно же, получил от меня ещё один балл уважения.

– Мисс… – начал он, но Милош его оборвал.

– Николас Александр Мерри, – да когда эти люди прекратят называть меня полным именем?! – подозревается в краже вещественных доказательств. Устроит?

Снова наступила тишина. Я прервал её первым – громко фыркнул, едва сдерживая смех.

– Чего? Парни, вы, случаем, не ошиблись адресом? Может, где-то ещё живёт другой Николас Мерри, который вам нужен? Хотите, помогу в поисках?

Естественно, Милош мою шутку не оценил. Зря старался.

Хитер снова прерывисто дышала, но явно не от удовольствия и даже не от волнения.

– Я убью Хоука, – процедила она. – Ты не обязан ехать.

– Спокойно, детка, – чинить разборки и устраивать потасовки ночью и тем более, при Хитер мне совсем не хотелось. – Я прокачусь с ними, выясню, что всё это было страшной ошибкой, и вернусь, договорились?

Я посмотрел на копов.

– Погодите, ребята, оденусь и…

– Не положено, – сказал Милош.

Я тупо уставился на него.

– Это ещё почему?

Лютер развернул ордер. Я медленно вздохнул. Такие выписывают при срочных задержаниях. По-хорошему они и правда могли вломиться ко мне в дом, и перевернуть его вверх дном, а не скрестись под дверью. Видимо, Лютер постарался. Надо будет его потом поблагодарить. Я стоял в пустом коридоре, радуясь, что додумался хотя бы натянуть джинсы.

– Ладно, та ещё картинка будет, – усмехнулся я, надевая ботинки.

И тут Хитер Хейзерфилд сделала то, что сможет не каждая женщина. Не отрывая презрительного взгляда от копов, она сняла с себя мою рубашку и накинула мне на плечи. Сделать это было несложно, потому что я тут же метнулся между ней и полицейскими. Носатый дёрнулся, но Лютер придержал его, что-то бормоча. Мне было наплевать, я смотрел на Хитер, оставшуюся халатике, который практически ничего не прикрывал. Взгляд у неё был жёсткий и решительный. В отличие от меня – от такого поступка я опешил больше, чем от ареста.

– Если что-то пойдёт не так, помни: у тебя есть право на один звонок, – негромко сказала она. Теперь Хитер смотрела на меня как мой редактор – решительно, жестко. – Я свяжусь с Гардо и Хоуком.

– Все будет в порядке, – я расправил ей кулак, на котором уже побелели костяшки, и поцеловал холодные пальцы. – Я уверен, всё это – большая ошибка, правда, ребята? Ладно, вы идите, я следом.

Они не шелохнулись. Лютер продолжал косить по сторонам.

– Эй, проявите уважение к женщине, – скривился я.

– Идём, – сказал Лютер Милошу. Тот остался неподвижен и не сводил

с меня взгляда. Я поборол желание сделать его нос ещё уродливее.

– Идём, никуда он не денется, – заверил его Лютер.

– Попробует сбежать – ноги переломаю, – пообещал Милош, и оба отвернулись и направились к лестнице.

– Да он милашка, – бросил я.

Я поцеловал Хитер в лоб и двинулся следом. На втором пролёте Милош пропустил меня вперёд. Зазвенели наручники.

– Это лишнее, – промямлил Лютер. Бестолку. Я ощутил неприятный холодок на запястьях.

– Эх, ребята, знали бы вы, какое преступление совершили, – с сарказмом сказал я, забираясь в машину. На окно своей квартиры я старался не смотреть. От одной мысли, что там сейчас происходит, у меня внутри начинало извиваться что-то скользкое и мерзкое. – За такое посадить мало.

– Ник, замолчи, а? – чуть ли не взмолился Лютер. – Не усугубляй.

– Было бы что усугублять, ребята, – фыркнул я им через зарешеченное окошко в задней части полицейского фургончика. – Мой самый страшный проступок – просрочка штрафа за парковку. А, правда, однажды я ночевал в обезьяннике. Я тогда был студентом, и одна из моих бывших решила угнать мою машину после вечеринки. Прикиньте, как она кричала, когда увидела меня в зеркале заднего вида? Вряд ли она подозревала, что владелец дрыхнет на заднем сиденье после той же тусовки и того же алкоголя.

Лютер издал булькающий звук.

– Да, смешно было. Правда, встречались мы недолго. Эльфки непредсказуемые. А ещё её постоянно тянуло в неприятности.

– Прямо как одного моего знакомого, – фыркнул Лютер.

– Не-ет, ты бы её видел! Там…

– Заткнись.

Милош не рявкнул, не крикнул, но сказал это таким голосом, после которого маленькие дети бы точно сделали лужу. Но я уже давно не ребёнок.

– Надеюсь, я не обидел твою жену? – усмехнулся я. – Ничего не имею против…

– Если ты сейчас же не заткнёшься, я остановлю машину и отделаю тебя так, что ты забудешь, как говорить. У меня есть на это право.

– Ник, тихо, ладно? – почти шёпотом сказал Лютер. – Не надо.

Я замолчал, прислонился к холодной стенке фургончика и задумался. Задача у Милоша и Лютера одна, в полицейской иерархии они стоят на равных, но если Лютер извинялся даже перед реальными преступниками, то Милош явно мнил себя всемогущим. А эта оговорка, дающая полицейским право на любые действия при срочных задержаниях и тем более, при сопротивлении, и вовсе сводила нашего друга с ума.

Весь остаток пути мы проехали молча. Машина подкатила к участку в начале четвертого – во всяком случае, часы на табло выдавали именно эти цифры.

– Привет Гриш! На этот раз можешь никому не звонить, у меня сопровождение, – усмехнулся я, проходя через турникет.

Гриш только в изумлении несколько раз открыл и закрыл рот.

– Что, Мерри, допрыгался? – наконец съехидничал он, но без особого энтузиазма. Все-таки этот верзила хорошо ко мне относился.

– Сейчас узнаем, – улыбнулся я.