Безумные рубиновые очерки
Шрифт:
Дастин вновь кивнул бригаде врачей, те подошли с носилками и начали грузить тело. Я отвернулся. Не то чтобы Ник Мерри боялся трупов – за время своей недолгой сознательной жизни я их повидал немало, начиная с тела моего отца – но каждая смерть дёргала внутри ниточку, отвечающую за осознание скоротечности жизни. Трудно признаваться себе, что и тебя однажды погрузят в катафалк и превратят в пепел. В наше время о кладбищах уже давно позабыли. После Коллапса ресурсов у выживших везунчиков (хотя, это как посмотреть) осталось немного. И общество не стало разбрасываться ими ради сентиментальных родственников усопшего. Хранить память можно и не оставляя людей гнить под землёй. Но порой хотелось куда-то принести цветы
Я отогнал от себя грустные мысли.
– И что теперь?
Вопрос, скорее, риторический. Пока мы с Дастином обменивались любезностями, я сделал пару кадров и снял несколько видеороликов. Огрызки, конечно, но большего в такое время и в таких условиях Хитер от меня требовать не станет. Я, конечно, мог бы остаться и пошататься подольше, осмотреть окрестности, быть может, даже найти людей, готовых поделиться со мной эмоциями, но, признаться, мне ужасно хотелось есть. И немного вело – от недосыпа. Я уже говорил, что тащусь от ранних подъёмов?
– Теперь ты свалишь и будешь ждать официальной информации, – рявкнул мой друг. – Так и быть, тебе пришлю первым. По дружбе. И, заметь, бесплатно.
Я фыркнул.
– Вот спасибо.
– Да наслаждайся.
Он ушёл к машине за ограждением, и, пока орда новостников, набежавших вслед за мной, не успела атаковать, дал газу. Я проводил взглядом автомобиль Дастина и посмотрел на время. Почти семь. Обычно все эти экспертизы занимают часа три-четыре, если дело срочное – а оно срочное – значит, после обеда Хоуку точно будет что мне рассказать. Я боролся с собой, прикидывая, где бы мне скоротать время – дома в постели или в ньюс-руме. От страданий меня избавило сообщение Хитер. «Ты – молодец, Хоук – придурок…».
Я усмехнулся.
«… Жду в редакции. Есть крутая тема».
Я взвыл.
Полицейские бросили на меня подозрительные взгляды. Я широко им улыбнулся, помахал рукой и быстренько ретировался, сделав крюк, чтобы не попасться снующим наверху коллегам, и двинул по трассе вслед за Дастином. По дороге меня обогнал медицинский фургон с трупом девушки. Я свернул на перекрёстке, пытаясь убедить себя, что не верю в приметы.
3
– …так что, сегодня нас ждёт ещё один приятный денёк. Солнца, конечно, не будет, но мы ведь и так привыкли к этим чудным сумеркам, правда, Гарри?
– Это точно, Мик, но немного света бы нам не помешало бы. Вспышки на Куполе – не в счёт, ха-ха! Ещё немного, и они заменят нам освещение! Надо бы поговорить о них с нашим специальным гостем. Напоминаю, друзья, что сегодня ровно в семнадцать тридцать к нам в эфире присоединится Эрик Райтмен, профессор Уэйстбриджского университета, доктор метаквантовых наук и, отмечу, один из ведущих мировых специалистов в области нелинейной оптики, световодов и кристаллов. Да, друзья, вот такие крутые у нас гости! А сейчас шесть сорок на ваших часах, за окном шестьдесят три градуса по Фарингейту, а в чартах…
Я фыркнул. Знаю я, что там в чартах. Эти попсовые порождения нейросети не имели права даже смотреть в сторону настоящей музыки! В моём плейлисте, который я составил ещё лет семь назад, были композиции получше – из эпохи, когда она действительно могла называться искусством. Эти песни не просто сошли со строчек хит-парадов, их практически стёрли со страниц музыкальной истории, но я рад, что даже апокалипсис не смог уничтожить треки «Кино», «Nickelback», «Rolling Stone» и других ребят, умеющих делать классную музыку. Настоящую. Живую. Включать их с утра я не стал только по одной причине. Установите любимую песню сигналом будильника, и через неделю вы меня поймёте. В такую рань
Ребята помогли мне не заснуть по дороге в редакцию.
Редакция. Для меня это слово было синонимом дома. Рая. Ада. Причём одновременно. От любви до ненависти, как говорится, пара бессонных ночей, сотни репортажей и десятки коллег, которых порой хотелось крепко обнять за шею, а на допросе ответить, что ни о чём не жалеешь. В »Гард Ньюс» работали три отдела – видео, где ребята-эфирщики клепали ролики, Экспресс-новости (без комментариев), и специальный, где и трудится ваш покорный слуга. Всего двадцать пять человек, включая техперсонал, менеджеров и юристов. И мне здесь нравилось. Главным образом, потому что никто не пытался наступить на горло моей совести. А мой босс Гардо даже позволил мне совершить невероятное и, признаться, для наших времён глупое и заведомо проигрышное дело – возродить публицистический жанр и расследовательскую журналистику. И не прогадал. Оказалось, хорошие и полные истории, в которых есть что-то, кроме сухих комментариев и статистики, действительно нравятся уставшей от информационных огрызков публике. Конечно, найти сюжеты можно не только в полиции, но в журналистике тоже работают законы рынка – спрос рождает предложение. Опыт показал: больше всего люди любят читать о том, что способно пощекотать нервы и повздыхать о бренности бытия. А потом посмотреть в зеркало и порадоваться, что тебе до героев этого материала далеко и слава богу. Или богам – смотря, кто во что верит. Разорвать порочный круг практически невозможно, потому что одной из сторон придётся идти на жертвы. Общество – не тот зверь, что готов поступиться своим «хочу», как и целиком выстроенная на коммерции медиа-сфера. Поэтому я так часто контактирую с полицией: парни подкидывают мне темы, от которых шерсть на спине встаёт дыбом, а сайту – добавляются подписчики.
По дороге я успел завернуть в кафе. Здоровый образ жизни – одна из тех вещей, которые собираешься начать в понедельник. Сегодня была суббота, поэтому я без зазрения совести взял парочку хот-догов.
– О, Ник! Доброе утро! Это мне? – Ларри, наш бессменный продюсер и ловец сенсаций, откатился от стола и потянулся за моей добычей.
– Руки прочь, а за такое приветствие ты мне ещё останешься должен, – усмехнулся я. – Это для неё.
Я кивнул на Хитер, сидевшую за столом у окна, в противоположном конце ньюс-рума.
– Хот-доги или вот это? – Ларри указал на всего меня.
Я вздохнул.
– И то и другое.
– Проиграешь фаст-фуду, – хмыкнул Ларри. – Обёртка у него получше, и выглядит аппетитнее. А ты – как тот парень, который сидит на ступеньках бара каждый вечер и просит опохмелиться.
– Вы что, сговорились? Я просто не выспался.
– «Отвали»? – прочёл Ларри, бросив саркастический взгляд на моё одеяние. – Я думал, ты уже большой мальчик для футболок с дурацкими надписями.
– Должна же быть у большого мальчика маленькая слабость. К тому же очень точно описывает моё отношение к работе в пять утра, – пробурчал я.
Ларри покачал головой.
– Чем ты ночью занимался?
Я закусил губу, вздохнул, и, поведя бровями, бросил быстрый взгляд на Хитер. Убедившись, что она поглощена работой, нагнулся поближе к Ларри и вполголоса сказал.
– Я три с половиной часа…
– Да ла-адно, – с противной ухмылкой протянул этот мерзавец.
– …Смотрел, как по сцене бегают люди в дурацких костюмах и голосят так, что стёкла трескаются. Она, – я ткнул через плечо в Хитер, – называет это оперой. Я – тратой времени.