Безумные рубиновые очерки
Шрифт:
Я пожал плечами.
– Ведите.
5
Лаборатория тоже не пустовала. Когда мы вошли, трое студентов у интерактивной доски тут же замолкли. Брови Райтмена взметнулись вверх. Так, будто его снимала камера. Этот парень что, тренирует мимику перед зеркалом?
– О, вы уже тут?
Студенты неловко переглянулись. Худющий заикающийся паренёк сжал в руках стилус и нервно забегал глазами по доске, исписанной
– Интересно, – проговорил я.
– Да, студенты умеют сделать интересно, – улыбнулся Райтмен, разглядывая формулы поверх очков. – Неправильно, но интересно. Хотя иногда даже из ошибок получаются великолепные результаты. Случайность – запасной парашют науки, правда, Унтер?
Паренёк улыбнулся, но в отличие от Райтмена его мимика была нервной и робкой. Так улыбаются невротики. Впрочем, его сокурсники выглядели не лучше – какие-то помятые и угрюмые. Вот что с людьми делает образование! И это вы, ребята, ещё не работали.
Райтмен поставил портфель на стол в самом углу лаборатории и вернулся к доске.
– У вас не получится это решить, – усмехнулся он вдруг, – потому что вы допустили серьезную ошибку. Ищите.
– Быть не может! – взвилась девушка.
Обычно женщины – первое, что я замечаю, входя в помещение, но на эту даже не сразу обратил внимания. Не то русые, не то серые волосы собраны в жиденький растрёпанный хвостик, глазки водянистые, навыкате, а сама она была упакована в непонятного покроя балахон до колен.
– Сара, третья строка. Откуда вы взяли теорему Жданова?
А дальше… Что ж, я знаю много слов. Слова – это море, в котором я плаваю. Но то, что наперебой, крича и ругаясь, начали произносить эти ребята, превратилось для меня в белый шум, который не желал складываться в смысл. И всё-таки я ими восхищался – какой путь нужно проделать, чтобы уметь играть с этими числами, формулами и законами, о которых простой человек, такой, как я, не имеет ни малейшего понятия? Эти ребята знают об устройстве вселенной гораздо больше, чем мы. Но вот вопрос: помогает ли это, если речь заходит о чём-то, что нельзя измерить? Сколько весит справедливость? Какова сила правды? Есть ли константа человечности? Нет таких формул, иначе люди, которые бы их знали, давно бы правили миром. Или?.. Я усмехнулся. Видимо, слишком заметно. Правда, Райтмен принял это на свой счёт.
Он развёл руками и улыбнулся.
– Вот так, мистер Мерри, мы работаем каждый день. Мои студенты, юные дарования, которые, я надеюсь, – он бросил на их лукавый взгляд и подмигнул, – совершат не одно научное открытие. Сара Веллинг, Унтер Тиш и Максим Вольский.
Сара ответила пунцовым сиянием на щеках – хоть какой-то яркий оттенок на бледном лице. Унтер снова скривился. А Максим холодно кивнул. Серьёзный парень.
– Целый научный совет, – хмыкнул я.
– Это ещё не все, – улыбнулся Райтмен. – Жаль нет нашей главной звёздочки. Вот у кого надо брать интервью. Она бы рассказала
Он усмехнулся и представил меня.
– А это – Николас Мерри, репортёр…
– Ник. Ник Мерри из «Гард Ньюс», – сказал я. Возможно, это прозвучало не слишком вежливо по отношению к Райтмену, но промолчать было выше моих сил. Меня и так слишком часто называют полным именем, не хочу, чтобы это входило у людей в привычку. – Значит, это вы те студенты, что трудились над грантом?
– Д-д-да, – кивнул Унтер.
– Над чем работали?
Студенты переглянулись.
– Видите ли, мистер Мерри, – улыбнулся Райтмен, – мы пока не афишируем наши открытия.
Я мысленно усмехнулся, понял, что он имеет ввиду.
Изучение магии было определенного рода соревнованием, и все первооткрыватели прятались в своих альма-матер, охраняли свои разработки как драконы – золото, и ревностно относились к вопросам о науке, чтобы не дай боги, случайно не рассказать чего лишнего и лишить себя права на патент. И большой премии. Правительство было заинтересовано в изучении магии не меньше простых смертных, вот только цели были другие. В основном коммерческие.
Я кивнул.
– Понимаю. Но всё же, направление одно – попытки осознать, что такое магия?
Райтмен поморщился.
– Магия, мистер Мерри, не совсем то слово, которым стоит описывать явления, происходящие сегодня. Они вполне изучаемы и объяснимы, просто пока, – он поднял палец вверх, – у человечества не хватает ресурсов и знаний, чтобы описать их до конца и понять механизмы их взаимодействия. И электричество, и кванты, и струны, которые для нас – обыденность сегодня, когда-то казались такой же непостижимой загадкой, магией, если угодно. Крафт-кванты следуют по тому же пути.
Он отошёл к столу, оставив студентов, которые тут же вернулись к задаче, будто меня здесь и в помине не было.
– Хорошо, не магия, – я двинулся следом в другой конец лаборатории, меж столов с какими-то странными приборами. Часть из них была мне знакома, что-то я видел впервые. Я мельком сделал пару фотографий. – Но вы работаете над расширением именно этих знаний?
– Разумеется, – ответил Райтмен, вежливым жестом предлагая мне сесть за стол, и сам опустился рядом. – Сегодня, на самом деле, для нас уникальный момент. Несмотря на свою природу и… Хм-м… Яркое появление… Крафт-кванты сотворили то, о чём мы раньше даже не могли помыслить.
Благо это я знал.
– Соединение теорий.
– Именно, – кивнул Райтмен. – Благодаря чему мы имеем огромный раздел квазифизики, позволяющей нам изучать все эти процессы с участием крафт-квантов в рамках Единой Теории Всего. Они позволили сложить эту мозаику и обеспечить возможность её дальнейшего изучения, сохранив то, что мы уже знали, на плаву.
– А есть ли какое-то практическое применение этих новых знаний? Пока что мы знаем только, как использовать те же квази- и крафт-частицы лишь в некоторых сферах. Собственно, я знаю только медицину и диагностику и регистрацию эффектов. А, ещё энергоотрасль.