Безумные рубиновые очерки
Шрифт:
– А самый яркий во всех смыслах пример – у нас над головой, – улыбнулся Райтмен. – Хотите чаю?
– Не откажусь… Купол?
– Именно.
Он щёлкнул электрическим чайником, он сразу же засопел так, будто готовился к взлёту.
– Можем ли мы говорить о том, что Купол по-прежнему остаётся вершиной изучения крафт-квантов? – спросил я.
– Конечно, – буднично ответил Райтмен. – Купол – яркий пример того, как взаимодействуют между собой фундаментальные силы природы, включая крафт-частицы. Это первый и, увы, пока последний серьёзный шаг, доказывающий,
Я хмыкнул. Ага, контролировать магию учёные могут примерно так же хорошо, как шестилетняя девочка – больного шизофренией ротвейлера.
– Всё, что происходит здесь и сейчас, имеет научное обоснование, просто мы пока не можем найти способа его привести.
– И работа учёных как раз в том, чтобы найти нужные слова и подкрепить формулами, – улыбнулся я. – Не факт, что верными, но, как говорится, хотя бы так.
Я бросил кубик спрессованного чая в горячую воду. Запахло какими-то травами.
– Вы во всём такой скептик? – Райтмен посмотрел на меня с беззлобной насмешкой.
– Приходится, иначе меня уволят. Считайте признаком мастерства. Или профдеформацией. Как угодно.
Райтмен усмехнулся. Я послал ему ответную улыбку. Мне определённо нравилось, что он не дёргался, не мялся, не пытался увиливать от ответов. Если Райтмен не хотел говорить, то честно это признавал. Как же, оказывается, меня легко подкупить! Если бы доброта и открытость были валютой, я был бы самым грязным взяточником.
– Так что насчёт науки? И всё-таки она движется?
– Не так быстро, как хотелось бы, но да, – ответил Райтмен. – Конечно, это уже не похоже на ту гонку, которая, скажем, разворачивалось семьдесят лет назад, и тем более ту, что происходила в начале века, когда главной целью было создание защитных механизмов от воздействия крафт-квантов. Сегодня это более спокойный темп, но каждое, даже самое маленькое, открытие уже становится большим прорывом и даёт нам понимание, что из себя представляет эта новая форма. Волны это, частицы ли или какая-то другая энергия, которая раньше не была известна и существовала только в глубинах космоса? Всё это мы изучаем, в том числе, в нашем университете.
– А грант? На что он пойдёт?
– Я бы не стал спешить, всё-таки грант мы пока не получили, – я вдруг понял, что голос Райтмена можно использовать вместо успокоительного. Интересно, часто ли студенты засыпают на его парах? – Мы только подали заявку, но уже получили первое одобрение. Впереди ещё несколько этапов, но надеемся, что наши разработки заинтересуют Международную ассоциацию новой физики. На них мы ориентируемся в первую очередь.
– Правильно, эти ребята подарили миру сверхквантовые компьютеры. А вам они что обещали?
– Если всё пойдёт хорошо, в нашем университете мы сможем открыть лабораторию мирового уровня, чтобы сделать дальнейшие шаги, подробнее изучить то, что нам удалось вывести экспериментально, – улыбнулся Райтмен.
Я усмехнулся про себя. Мне нужно было написать материал о том, о чём мне категорически отказывались рассказывать. Вызов принят, профессор.
–
Райтмен понимающе улыбнулся. Мы оба знали, какую игру ведёт каждый.
– Это не столько скачок, сколько… Если говорить метафорически, это маленькая замочная скважина, куда удалось заглянуть, чтобы мельком увидеть очередной проблеск. Я действительно пока не хочу раскрывать карты, мистер Мерри. Скажу только, что мы занимались анализом потока ка-частиц, и пришли к любопытным выводам, которые действительно могут стать основой для нового взгляда на эти кирпичики вселенной. Мы изучали взаимодействие Купола, ка-частиц и хм-м… разных материалов, определяя… хм-м… Поведение потоков. И попытку изменить его.
– Почему вы решили вести такие открытия со студентами?
– В Уэстбридже действительно очень много молодёжи, которая увлечена наукой, – Райтмен задумчиво посмотрел в чашку. – В частности, эта группа специалистов предложила совершенно новаторский подход. Ну и, конечно, как это порой бывает, научные открытия – это набор случайностей. У нас произошло примерно то же самое.
– То есть, это полностью их заслуга?
Райтмен кивнул.
– Я всего лишь курирую, направляю и подсказываю. В меру своих способностей.
– Да уж, молодёжь сейчас знает куда больше, чем мы. Иногда даже становится неловко.
Райтмен издал смешок и покачал головой. Мы прекрасно друг друга поняли.
За спиной послышалось движение. Я обернулся. Студенты, видимо, сдались. Доска была пустой, как и взгляды молодых учёных, тоскующих по упущенной тайне вселенной. Теперь они, видимо, ждали, пока профессор закончит со мной. Я не удержался и улыбнулся.
– Коллеги, – сказал вдруг Райтмен, обращаясь к студентам, – сегодня без меня. О наших достижениях хотят знать все. После разговора с мистером Мерри я поеду на радио.
Меня как по голове огрели. Вот где я слышал это имя! Гарри и Мик представили Райтмена с утра. Просто я был не в том состоянии, чтобы запоминать такие мелочи.
– Один вопрос, ребята, – улыбнулся я. – Прежде чем вы уйдёте – пару слов о работе с мистером Райтменом. Мисс, – я обратился к Саре. Та тут же пошла алыми пятнами, как при лишае. – Как бы вы охарактеризовали его как преподавателя?
– Пр… Профессор Райтмен… – Она подняла на него большие глаза. Тот улыбнулся прямо-таки по-отечески. – Лучший преподаватель на свете.
– О-он в нас в-верит! – вставил Унтер.
Максим кивнул. В общем-то, мне этого было достаточно. Ребята покинули аудиторию.
– Немногословно, но содержательно, – усмехнулся я.
– Будьте снисходительны, это их первое интервью, – с улыбкой парировал Райтмен.
– Для первого раза сойдёт. А они вас ценят.
– Я их тоже, – несколько растерянно сказал он. – У вас есть ещё вопросы?
И тут я совершил страшную ошибку: спросил его что происходит с Куполом. Почему вспышки стали сильнее? Есть ли опасность, что поля не выдержат? Что будет, если поток крафт-частиц обрушится на город? Словом, просто завалил Райтмена вопросами.