Безумные рубиновые очерки
Шрифт:
– А если серьёзно, – я снова уселся на край её стола и нагнулся поближе, чтобы следующие мои слова не достигли чужих ушей. – Я правда хочу провести с тобой время. Только с тобой, детка. Это что, плохо?
Хитер снова стрельнула в меня взглядом, но уже без сарказма. В такие мгновения она превращалась из диктатора в обычную женщину. Не знаю, что за магия тут действовала – за эти шесть лет я так и не сумел разгадать формулу, может, поэтому мы с Хитер сходимся и расходимся чаще, чем рельсы метрополитена.
– Нет. Конечно, не плохо, – она вздохнула, и аккуратно потёрла рукой глаза. – Но ты же
– Да запросто, – я уставился в пол. – Хитер, нельзя столько работать.
Она фыркнула.
– И это говорит мне человек, которого не заставишь ночевать дома, если он откопает очередную историю, полную вселенской несправедливости.
Да, её интонациям позавидовал бы любой актёр. Я погладил Хитер по голове.
– Кто, если не я?
– Умница, – усмехнулась она. – Сам себе ответил.
– Может, тогда пора расформировать наш культ трудоголиков? Надо предложить Гардо найти тебе сменщика.
– Угадаешь с одного раза, кто им станет?
Я гоготнул.
– Ну нет. Не заставите. Найдёт кого-то другого. Молли. Тин. Августа – просто закрой глаза и ткни наугад. Вот этот парень, – я указал на Ларри, – уже давно метит на твоё место.
Ларри швырнул в меня комком бумаги. Я отбил его ладошкой и в ответ швырнул в Ларри карандаш. Хитер со вздохом закатила глаза.
– Ты ведь понимаешь, что говоришь ерунду?
– Понимаю, – я увернулся от очередного бумажного снаряда. – Как и то, что я хочу видеть тебя рядом не только в качестве редактора.
Она снова вздохнула и слегка закусила губу. Боги, зачем?! Держи себя в руках, Никки!
– Ладно. Ты прав.
Я чуть не подавился воздухом: не каждый день Хитер Хейзерфилд признаёт чью-то правоту, кроме своей. Значило это только одно: она разделяет мои чувства.
– Сегодня вечером я вся твоя, – тихонько проговорила она. – Если, конечно, не произойдёт ничего из ряда…
Я расплылся в улыбке. Хитер спихнула меня со стола.
– Всё! Прочь! Займись делом.
– Каким? – обиженно сказал я. – Труп вы у меня отобрали, а подробности Хоук пришлёт только после обеда.
– Прекрасно, успеешь записать интервью.
– ?
– Ларри, покажи ему.
Хитер занялась завтраком, а я переместился к Ларри. Он повернул ко мне экран. Я присвистнул. Это видео опубликовали на публичной странице соцсетей. И ещё на одной. И ещё на паре сотен. А посмотреть было на что: на всё небо раскинулась сеть молний, мелких, как капилляры. Они пробегали бесшумно и очень быстро, точно на переливающейся картинке, окрашивая облака в пурпур и киноварь. Красиво и жутковато.
Я нахмурился. Озверевший Купол (или магия – кто их разберёт?) уже с полмесяца не давал мне покоя, но тогда он просто кидался редкими и короткими, точно при мигрени вспышками молний. Писать об этом – все равно что о смене времён года: гупо и бессмысленно. Такое случается постоянно, поэтому я оставил в покое погоду. Но световое шоу на небе становилось всё ярче не просто с каждым днём – с каждым часом. Ребята правы: есть над чем подумать.
– А причём здесь интервью?
– Мы отправляли запросы в метеостанцию и Службу управления магнитно-резонансными полями Купола, – ответил Ларри. – Но, угадай, что случилось?
Я
– Ни на один запрос никто не ответил, – сказал я, задумчиво глядя в экран. С самого начала моей репортёрской карьеры где-то в глубине души у меня теплилась надежда, что однажды свобода слова будет работать не только на бумаге. Видимо, не на моём веку.
– Больше того, они перестали отвечать даже на звонки.
Я кивнул и задумался. Обе эти структуры всегда с лёгкостью (но без удовольствия) комментировали нам происходящее в атмосфере и в электро-магнитном-и-гравитационно-чего-то-там поле Купола. Молчание – далеко не всегда знак согласия. Чаще всего, оно означает желание не произносить вслух жестокую правду. Уж я-то знаю: после стольких-то расставаний, в том числе и с Хитер.
– Так вот мы решили зайти с тыла. Тыл зовут Эриком Райтменом.
У меня в голове что-то звякнуло от упоминания этого имени: мне показалось, что я его где-то слышал.
Я тупо уставился на Ларри. Он явно ждал от меня какой-то реакции.
Ларри знал всех и вся. Он работал с агрегаторами новостей, перелопачивал всё, что мог – от мировых сводок до гневных комментариев в социальных сетях, подкидывал нам темы, которые мы в своих суетах и заботах могли упустить. В его компьютере была огромная база номеров. Если вам нужен был разносчик пиццы, обратитесь к Ларри, если хотите получить консультацию по разведению диких пчёл в квартирных условиях, обратитесь к Ларри, если нужно связаться с Генеральным… Я был уверен, что даже эти контакты у него есть, просто Ларри дал подписку о неразглашении. И душу. Как иначе можно было собрать такую базу? Я тоже знал половину города, но, видимо, Эрик Райтмен был в другой половине.
– И? – не выдержал я. – Это кто?
Ларри закатил глаза.
– Эрик Райтмен. Да брось, этого парня уже весь мир знает. Он со своими студентами выиграл какой-то крутой грант на изучение крафт-частиц. Поговоришь с ним про этот грант, а заодно спросишь, какого черта творится на небе.
Я ответил многозначительным молчанием. Ларри парировал укоризненным взглядом.
– Да брось, Ник, ты что, вообще не следишь за новостями?
– Зачем? Я их пишу, – буркнул я.
– Не позорься.
– У него это входит в привычку, – бросила из-за моей спины Молли, которая проплывала мимо с чашкой кофе.
Хитер неодобрительно хмыкнула.
– А ты ещё спрашиваешь, – я посмотрел на хихикающего Ларри, – зачем я ношу такие футболки?
В голове шли строительные работы – кто-то свёз туда железные сваи, а в глаза зачем-то сгрузил гору песка. Мой недопитый кофе медленно осваивал второе агрегатное состояние жидкости. Перелопатив практически половину Сети, я набрал кучу снимков, которые впору бы печатать на фотообоях. Правду говорили мыслители из Доколлапсовой эпохи: красота – страшная сила. Небо бесновалось и полыхало. Купол грозился развалиться на части. Как я ни старался, не смог вспомнить, доводилось ли мне видеть подобное. Информация в Сети тоже была довольно скудной. Вроде бы, такие вспышки случались около полувека назад, но причину установить не смогли.