Безумный мафиози

Финелли Мила

Наконец Раваццани достал ключ и подошел к камере.

– Лучше бы это было полезно, а не пустой тратой времени.

Он отпер дверь, и мне стало немного легче дышать, когда я вышел из нее. Я последовал за Раваццани к ступеням, Марко – за моей спиной, и через несколько минут они уже вели меня к парадным воротам. Солдаты наблюдали за нашим передвижением, бдительно держа оружие наготове, но Раваццани сказал им опустить оружие.

Железные ворота распахнулись. Как и было условлено, один из моих людей быстро подъехал на внедорожнике, двигатель которого работал

на холостом ходу. Я вышел из поместья на дорогу. Они закрыли за мной ворота, Раваццани внимательно наблюдал за мной. Я тоже наблюдал за ним. Мы никогда не сможем полностью доверять друг другу, какие бы сделки мы ни заключали.

Я сел на заднее сиденье и наполовину опустил стекло.

– Сицилийцы. Они работали с Моммо против тебя, поэтому некоторые твои грузы были конфискованы.

– И я должен поверить тебе на слово?

– Разве ты не задавался вопросом, почему они тянули время, помогая тебе спасти твою жену в моем доме на пляже в Неполе?

По тому, как напряглась его челюсть, я понял, что так оно и есть.

Я продолжил.

– Моммо задержал сицилийцев, пока у нас не был готов план на случай, если меня схватят.

– План моего эксперта по безопасности, Вика? Тот, кто помог тебе сбежать?

– Si– Да. — Они злятся, что ты отстранил их от торговли наркотиками. Кроме того, им не понравилось, как убили Моммо. В отместку они хотят расправится с Джулио.

Раваццани не двигался, казалось, впитывая эту информацию. Я начал поднимать окно, готовый добраться до Парижа и до Джии.

Он воскликнул:

– Если ты обидишь мою своячку, нашему перемирию конец. Я приду за тобой, Д'Агостино.

– У меня нет планов причинить ей вред. Но кто-то другой может попытаться причинить ей вред, поэтому мне нужно добраться до нее быстро.

– Что, блядь, это значит?

– Тот дизайнер, на которого ты ей позволил работать, - testa di cazzo– ублюдок. Он накачал наркотиками и изнасиловал женщину несколько лет назад.

Раваццани взглянул на Марко, который покачал головой.

– Мы никогда не слышали ни слова о подобном поведении.

– ЛаКрок умолчал об этом и заставил ее подписать NDA².

– Я позвоню и предупрежу ее, — сказал Раваццани.

– Продолжай. Даже если она тебе поверит, она будет думать, что справится с этим сама.

– Так ты планируешь поехать в Париж?

– Мой самолет находится в аэропорту Сидерно, заправлен и готов к вылету.

Лицо Фаусто прояснилось, когда пришло осознание.

– Ты любишь ее.

Я не потрудился ответить. Вместо этого я поднял окно, желая уехать.

Голос Раваццани доносился сквозь солнечный свет позднего вечера.

– Она никогда не откажется от своей семьи ради тебя.

Cristo – Христос, надеюсь, ты был не прав. Я не мог жить без нее. Она напоминала мне, что я человек, что я не до конца сломлен. Она успокаивала бурю, бушевавшую в моем сознании в лучшие дни, и панику, наполнявшую меня в худшие. Если она не могла простить

меня, я был действительно потерян.

Опустив окно, я в последний раз посмотрел на него.

– Я думаю, что так и будет. Так что тебе лучше подготовить свою жену к потере сестры.

Глава двадцать семь

Джиа

Париж, Франция

Басы клуба гремели у меня в груди, пока я потягивала свой напиток и пыталась выглядеть заинтересованной. Мои новые коллеги много веселились, и им не хотелось принимать отказ от грустного канадского стажера, который предпочел бы пойти домой и выпить вина в одиночестве.

Я любила Париж. Город пульсировал энергией и возбуждением, каждый уголок был наполнен музыкой и весельем. Я думаю, мне бы понравилось жить здесь. В конце концов.

Моя новая работа была тяжелой, но замечательной. Они возложили на меня больше ответственности, чем доставка посылок и приготовление кофе. ЛаКрок, мой босс, даже позволил мне присутствовать на некоторых его встречах. Я планировала впитать все это в себя, сосредоточиться на работе, а не на своей испорченной личной жизни, и быстро изучить все тонкости модного бизнеса. Тогда я бы открыла свой собственный бренд одежды.

И я никогда больше не буду думать об Энцо Д'Агостино.

Прошло две недели с тех пор, как я покинула его яхту. Без сомнения, он бросил якорь у какого-нибудь побережья, снова получая минет от красивых женщин. Я надеюсь, что он подхватил венерическую болезнь, от которой у него сгнил член.

Ты была для меня просто киской, не более того. Я хотел погубить тебя, и я это сделал.

Я залпом выпила свой напиток, водка с содовой обжигали мне горло. Вот мудак.

Рядом со мной у перил появился молодой человек. Он говорил на каком-то французском, которого я не понимала, но его вкрадчивый тон ясно давал понять, что он ко мне подкатывает.

– Я не говорю по-французски, — сказала я.

– Он сказал, что стыдно видеть, как такая красивая женщина выглядит такой грустно, — произнес глубокий голос с французским акцентом позади меня. Это был ЛаКрок, мой босс.

Фрэнки звонила несколько часов назад, чтобы предупредить меня о нем. Она сказала, что ходили слухи о неподобающем поведении ЛаКрока с бывшей моделью. Повесив трубку, я спросила нескольких коллег, слышали ли они или видели какие-либо признаки плохого поведения нашего босса, но все они сказали «нет».

Тем не менее, теперь я была настороже со всеми мужчинами, благодаря Энцо. Наверное, так было бы всегда.

ЛаКрок обменялся несколькими словами с молодым человеком, который быстро исчез. Мой босс был красивым мужчиной лет тридцати с небольшим и очень талантливым. Он был более практичным, чем Доменико, почти до уровня помешанного на контроле. Ни одно решение не было принято без участия ЛаКрока. Дизайнер явно не верил в делегирование полномочий.