Безумный поклонник Бодлера

Спасская Мария

– Что еще за черт? – выдохнула потрясенная мулатка, осторожно, двумя пальцами доставая украшение из футляра, точно извивающиеся стальные гады могли ее укусить. – Кто эта девка? Зачем ей змеи?

– Когда-то она звалась Медузой и обладала прекрасными волосами. Но гордыня овладела ее сердцем, ибо была Медуза настолько красива, что решила соперничать с самой Афиной. И, когда бунтарка пришла в храм богини, чтобы кинуть ей вызов, Посейдон обратился в птицу и овладел самонадеянной красавицей. А рассерженная Афина превратила ее волосы в змей. Став чудовищем, Медуза поселилась в море и вместе с другими горгонами стала наводить ужас на людей, обращая каждого, на кого она взглянет, в камень. Отважный воин Персей, будучи героем, взялся убить мерзкое чудище и для этого посетил вещих старух, сестер грай. Они располагали на троих одним зубом и одним глазом, которые наш герой и похитил. Вернуть их сестрам он согласился только в обмен на крылатые сандалии, волшебный мешок и шапку-невидимку Аида. Грайи совершили обмен и показали

герою путь к горгонам, а Гермес выковал герою острый кривой нож. Достигнув логова горгон, Персей поднялся в воздух на крылатых сандалиях и с помощью кривого ножа отрубил Медузе голову, смотря в полированный до зеркального блеска щит, подаренный Афиной. От разъяренных горгон Персей скрылся при помощи шапки-невидимки, спрятав голову Медузы в волшебный мешок. Уходя от погони, он летел над полями, и капли крови из головы чудовища, покоящейся в мешке, орошали траву. На месте капель тут же вырастали кроваво-красные цветы, позже названные маками. А надо заметить, что, когда Персей убивал горгону, Медуза носила под сердцем детей Посейдона, и среди прочих из обезглавленного тела вместе с потоками крови вышел крылатый конь Пегас. Кровь горгоны Афина дала Асклепию, и те капли, которые текли из левой части тела, были напитаны ядом и несли смерть, а те, что струились из правой, исцеляли от всех болезней. Осиротев, Пегас ринулся вниз, на поле маков, и, зарывшись в цветы, безутешно оплакивал кончину матери. К осени цветы стали увядать, и Пегас окончательно обезумел от горя. Он катался в маках и ржал, точно хотел умереть вместе с цветами. Гермес считал и себя невольной причиной его несчастья и, сжалившись над крылатым конем, спустился с Олимпа, набрал маков и, вернувшись к себе в кузницу, обрамил их в божественный сплав, не позволяющий цветам увянуть. И выковал в каждом цветке весь жизненный путь матери Пегаса. Затем собрал из маков великолепную сбрую и надел ее на коня. Пегас воспрянул духом и, окрыленный радостью, летал по небу быстрее ветра. Стремительный и легкий, он стал любимцем муз, даря вдохновение всем творческим личностям. На быстрокрылом Пегасе творцы воспаряли в небесные выси, слагая несравненные оды и сочиняя божественные сонеты. Как-то раз крылатый конь пролетал над морем и увидел, что на берегу стоит прекрасная дева и привязывает к шее камень, собираясь броситься в волны. Конь спикировал вниз и, помешав ее намерениям, спросил, что случилось. Утирая слезы, дева поведала Пегасу, что ее возлюбленный, еще недавно не оставляющий ее одну ни на секунду, теперь только и делает, что сочиняет стихи, позабыв о ее существовании. Пегас полюбопытствовал, как имя возлюбленного, и, услышав ответ, испытал жгучий стыд. Несчастная говорила об одном из тех поэтов, кто наиболее часто взмывал на нем в небо. Но правда заключалась в том, что полет на крылатом коне был вовсе не обязателен для творчества. Вдохновение творцы черпали не от крылатого коня, а из волшебной сбруи Пегаса. Двойственная природа Медузы давала им пищу для создания выдающихся по силе произведений. Только вблизи маков с лицом горгоны творцы особенно тонко чувствовали добро и зло, жизнь и смерть, боль и счастье и находили нужные слова, звуки и краски, чтобы выразить переполнявшие их эмоции. Не только поэзия – любое творение, рожденное в непосредственной близости от созданных Гермесом цветов, становилось божественно талантливым. Но на Пегасе, по сложившейся традиции, летали исключительно поэты, которые и покупали возможность хоть недолго побыть рядом с одурманивающими цветами вдохновения, платя за это своими душами. Видя горе девушки, Пегас в порыве раскаяния отстегнул от сбруи пять маков, выбрав по цветку из переломных моментов жизни Медузы, и надел подруге поэта на руку, как браслет. «Твой поэт будет с тобою всю жизнь, если подарит тебе эту безделушку. Он будет черпать в тебе вдохновение и ни за какие блага мира не захочет с тобой расстаться». Сказав так, Пегас взмыл в небо и в ту же секунду растаял в облачной дали. А девушка сняла с шеи камень, вернулась домой и при помощи ростовщика устроила, чтобы поэт купил ей подаренный крылатым конем браслет. И все получилось в точности так, как предсказал Пегас.

– Вранье! – оборвала антиквара Жанна. – Разве бывают говорящие кони? Да еще чтобы с крыльями? Гадкий старик! Ты снова городишь чушь! И зачем я битый час слушаю твои байки? Просто отдай мне браслет, и, если он действительно имеет силу, я стану для Шарля единственной! – требовательно вытянув руку, она надула полные губы, сердито хмуря узенький лоб.

– Жанна, девочка, – терпеливо вздохнул старик, про себя поражаясь ее глупости, – я для того и рассказывал тебе эту историю, чтобы ты поняла – связь между тобой и Шарлем возникнет только тогда, когда он браслет тебе подарит. А если ты просто наденешь его на руку, это будет всего лишь украшение, и не более того. Итак, браслет перед тобой. Шарль должен подарить его тебе. Тогда он не расстанется с тобой за все алмазы мира.

* * *

В последнее время Ольга перестала быть ручной и послушной. Подбрасывая ей деньги, я могла в любое время суток прийти к подруге со своими проблемами, и Гуляева хотя бы делала вид, что они ей интересны. Однако последние полгода она завела себе нового поклонника, полностью взявшего на себя ее расходы. Теперь Гуляева даже не притворялась, что я ей до лампочки. Мой покойный папа снова оказался прав. Меня окружают предатели. Я кинула быстрый взгляд на Володю. Вот еще один жадный до денег друг. Все вранье. Нет никакой дружбы. Нет любви. Все только и смотрят, чтобы у тебя урвать, прикрываясь

красивыми словами.

– Ольга не может помочь, – возвращая телефон, невозмутимо пояснила я. – Она летит в самолете.

– Напиши ей эсэмэску.

– Не могу, Гуляева отключила смартфон. Можно было бы послать ей письмо по электронной почте, объяснить, в чем дело, но у тебя в аппарате даже Интернета нет!

Я решила сорвать зло на Вовке и заорала:

– Какого черта у тебя нет Интернета?

– Он мне без надобности, – пожал плечами Лев. – Я больше люблю звонить, чтобы слышать голос.

– А мне что теперь прикажешь делать? – сбавила я тон, прекрасно отдавая отчет в том, что Вовка меньше всего виновен в моих проблемах. – Может, заедем в салон связи и купим нормальный аппарат с Интернетом?

– Ты знаешь, сколько сейчас времени?

Я прикусила язык. Действительно, что я несу?

– Тогда, может быть, интернет-кафе? Поехали, я знаю одно недалеко от проспекта Мира.

– Как прикажете, госпожа.

Лев повернул ключ в замке зажигания, и старенькая машина, выехав с обочины, устремилась в сторону Москвы.

Интернет-кафе призывно светилось огнями. Группа парней толкалась в дверях, и я замялась, не зная, как поступить с деньгами. Можно было отдать пачку Володе, но меня останавливало то, что точного количества купюр я не знаю, и, следовательно, Левченко может вынуть оттуда сколько сочтет нужным. Каждый бы так поступил на его месте. И я решила, что лучше взять деньги с собой.

– Вов, посиди в машине, я скоро приду, – распорядилась я, выбираясь из салона.

– Хочешь, пойду с тобой?

– Не хочу.

В голосе моем прозвучали стальные нотки, и Лев обиженно поджал губы. И пусть. Может, его предложение и было правильным, но я не привыкла, чтобы мне указывали, что делать. Каждый должен знать свое место. Если я наняла его на работу, Вовка должен четко выполнять мои распоряжения, несмотря на то, что мы полчаса назад плакались друг другу в жилетку. Хлопнув дверцей, я направилась к переливающемуся огнями входу в полуподвал. Юноши в дверях посторонились, пропуская меня внутрь. Я спустилась по узкой лестнице, оплатила полчаса пользования Интернетом в круглом окошечке кассы и, шагнув за бамбуковые занавески, очутилась в отделанном хромом зале. В полутемном помещении было безлюдно. В углу на стуле дремал разомлевший охранник, да немолодой безумец в съехавших на бок очках резался в какую-то компьютерную игру. Я прошла вдоль длинного ряда разделенных перегородками мониторов и уселась за последний компьютер, пристроив сумку на хромированный стол рядом с собой. Не успела я войти в электронную почту, как сумку заграбастала чья-то костлявая рука. Я обернулась и столкнулась глазами с единственным посетителем интернет-кафе. За стеклами его очков плескалось безумие, плотно сжатый рот криво ухмылялся. В этот самый момент в зал входили ребята, толкавшиеся на входе. Тип в очках перекинул им мою сумку и с невозмутимым видом вернулся за свой компьютер. А самый мелкий парень, поймавший сумку, кинулся бежать вверх по лестнице. Все произошло так стремительно, что я успела лишь вскочить со стула, как дорогу мне преградили сбившиеся в стаю подростки.

– Охрана! Что вы сидите? – не своим голосом закричала я. – У меня сумку украли!

Думаю, он был с ними в сговоре. Лениво приоткрыв глаза, охранник повернул в мою сторону безразличное лицо и невозмутимо произнес:

– Да будет вам известно, сударыня, что смотреть за вещами посетителей не входит в мои обязанности. Я охраняю собственность заведения.

Я не верила своим ушам.

– Какого заведения?

– Этого самого. Я должен следить, чтобы не выносили компьютеры и не ломали стулья. А до вашей сумки мне дела нет.

– Но вы хотя бы видели, как вот этот господин, – я ткнула пальцем в увлеченно жмущего на кнопки очкарика, будто не он только что совершил кражу, – взял у меня сумку и передал своему подельнику?

– Нет, не видел, – пожал плечами сотрудник негостеприимного заведения.

Вокруг меня кружили ухмыляющиеся физиономии дружков быстроногого ворюги, с каждой секундой теснее сжимая круг. Видя мою растерянность, ко мне потянулись потные руки, норовя ухватить за грудь или шлепнуть по филейной части. И вот теперь я очень сильно пожалела, что не взяла с собою Левченко. Мало того что лишилась денег, к тому же я имею реальный шанс быть изнасилованной стаей этих уродов. Я размахнулась и двинула кулаком в челюсть одному из нападающих. Стая малолетних шакалов словно только этого и ждала. Они накинулись на меня все разом и стали срывать одежду. И тут я пронзительно закричала:

– Володя! На помощь! Володя!

Но из моего горла вырвался лишь жалкий писк, лишь раззадоривший нападающих. Момент, когда Лев вбежал в полуподвал, я не увидела. Просто прыщавый юнец, который обхватил меня за бедра, срывая юбку и заваливая на пол, вдруг ослабил хватку и упал, закатив глаза. Рядом с ним как подкошенный рухнул его приятель, от которого невыносимо разило пивным перегаром. Еще двое подонков уважительно расступились в стороны, и тут я увидела рыцаря моего детства с монтировкой в руках, занесенной для удара.

– Иди на выход, – коротко приказал он, шумно дыша и диким взглядом светлых глаз обводя троих оставшихся на ногах парней.

Я змеей скользнула мимо своего спасителя, взбежала по лестнице и пулей вылетела на улицу, не дожидаясь, чем закончится потасовка. Левченко появился через минуту. Из носа его текла кровь, рука с монтировкой безжизненно свисала вдоль тела.

– Быстро садись в машину, – бросил он на ходу, запрыгивая на водительское место и заводя мотор.

Распахнув дверцу «Нексии», я чуть не лишилась дара речи. На пассажирском кресле лежала моя сумка. Торопливо раскрыв ее, я с облегчением увидела пачку денег.