Безымянная тропа
Шрифт:
— Он может проторчать там часы, — заметил Скелтон.
— Прекрати ныть, — сказал ему О’Брайан.
— Он распушит перья перед этой юбкой из «Вестника», — вздохнул Скелтон. — Я просто говорю, что внутри будет намного теплее.
— Мы не будем вести наблюдение из чертового бара, — сказал ему О’Брайан.
— Почему нет? — спросил Скелтон. — Он не знает, как мы выглядим.
— Он работал в «Вестнике» долгие годы. Как часто ты давал показания в суде, когда на слушании присутствовали журналисты?
При этих словах Скелтон застонал,
— Послушай, Кейну нужно имя, и мы не можем заставить Брэдшоу сознаться, так что нужно подойти к делу с другой стороны.
— Ну, я надеюсь, что он не проведет всю ночь, пытаясь затащить эту пташку в постель.
— Она не такая, — сказал О’Брайан.
— Откуда ты знаешь? — спросил Скелтон.
— Я знаю, — возразил О’Брайан, — интуиция, — и он постучал пальцем по виску.
— Файвер говорит, что ты ошибаешься, и он займется с ней сексом к концу вечера.
— Спорим.
Глава 43
— Мне стоит извиниться, — сказала Хелен Тому, когда они сели за тихий столик в баре.
— За что? — спросил он.
— Я переживаю из-за нашего разговора.
По тому, как он на нее посмотрел, стало видно, что он понятия не имел, о чем она говорит.
— Ну, знаешь, о пропадающих людях, — напомнила она ему, — и о твоей матери.
— Ох, — сказал он, — все в порядке. Ничего страшного.
— Что случилось? — спросила она, затем тотчас же переменила тон. — Нет, это не мое дело.
— Я не занимаю оборонительную позицию в отношении этого, — сказал он спокойно. — Я думаю, что у нее, вероятно, была послеродовая депрессия, но бабушка Нэн сказала мне, что она не справилась. С детьми я имею в виду и с жизнью в общем, если быть честным. Мой отец тогда работал, зарабатывал деньги и пил не так уж много. У нее был дом и двое детей. Все считали, что она должна быть благодарной за это, но продолжала все время заливаться слезами. Я помню об этом немного, да и о ней. Затем однажды она оставила нас у бабушки и не вернулась, чтобы забрать. Она просто встала и ушла.
— Это ужасно.
— Мой отец, по правде говоря, был идиотом и безнадежным неудачником. Он поздно женился на молодой женщине намного младше него. Ему было около тридцати пяти, как я думаю, а ей было двадцать три или около того. Сейчас это существенная разница в возрасте: тогда это должно быть была разница размером с Персидский залив. Очевидно, меня там не было, чтобы увидеть это, но я слышал, что случилось дальше. Я как бы собрал все, что он сказал, что упомянула моя бабушка, когда ослабляла бдительность или особенно горько отзывалась о моей матери, что другие люди говорили о ней, потому что они думали, что я слишком мал, чтобы понять.
— Всегда журналист, собирающий историю по крупицам? — подметила она.
— Никто раньше ее не видел. Он просто
— Головокружительные романы здесь не приветствуются? — спросила она.
— Нет, — он покачал головой, — полагалось выходить в люди вместе годами, выносить бесконечные чаепития по воскресным обедам с тетушками, дядюшками и всеми кузенами, которые должны были присматриваться к тебе, чтобы понять подходишь ли ты. Она просто появилась из ниоткуда, словно упала с небес, как частенько говорила моя бабушка.
— Тогда они ее не приняли.
— Может быть, нет, но я думаю, что они дали бы ей шанс.
Он сделал глоток от своего пива.
— Она вышла замуж за моего отца, забеременела моей сестрой почти сразу же, а я родился через пару лет.
— Поначалу, они, должно быть, были счастливы.
Он пожал плечами.
— Хотел бы я знать, — сказал он так, будто на самом деле это не имело никакого значения.
— Она оставила записку?
— Не совсем. Она просто написала два слова на клочке бумаги и оставила его на кухонном столе для отца.
— Два слова.
— Мне жаль.
— И ты больше никогда ее не видел?
Он покачал головой.
— Ох, это ужасно, сколько лет тебе было, когда она ушла?
— Четыре.
— О, мой Бог.
Том был поражен выражением искреннего переживания на лице.
— Эй, не нужно из-за этого плакать, женщина, это было почти двадцать пять лет назад.
Девушка поняла, что от мысли о маленьком мальчике, которым он однажды был, брошенным его матерью, ее глаза на самом деле увлажнились. Она закашлялась и быстро их стерла.
— Ты, должно быть, был опустошен, — сказала она.
— Конечно, я был расстроен в то время, но, определенно, мне было лучше без нее.
— Что заставляет тебя так говорить?
— Ну, какая женщина бросает двух детей в возрасте шести и четырех лет? Такая, которая не нужна тебе рядом, пока ты растешь, вот что скажу я.
Том пожал печами.
— Моя сестра и бабушка присматривали за мной. Мой отец приносил домой деньги. Мы справлялись.
— Она, вероятно, была не в себе, чтобы оставить тебя так. Я уверена, что, когда она ушла, думала о тебе постоянно.
— Откуда тебе знать, о чем она думала, — огрызнулся он. — Если бы она в какой-то момент подумала о нас, то могла вернуться и повидаться с нами, но она никогда, мать ее, так не сделала.
— Да, ты прав, — сказала она быстро. — Я просто не знала ее, мне жаль.
Она хотела поменять тему, но не могла придумать, что сказать.
Хелен ушла вскоре после этого, Том выпил свою пинту, а затем устало побрел через деревню. Он был в унылом настроении: раздражен из-за Хелен и из-за женщины, которую он помнил лишь смутно. Он не заметил машину, которая промчалась мимо него, пока он шел.